Престиж рухнул, в общем, зря. За следующий 1969 год американцы фактически выиграли противопартизанскую войну. Если пятью годами раньше коммунисты контролировали 2/3 территории Южного Вьетнама, то теперь - не более 10 %. Народный фронт освобождения Южного Вьетнама был практически разгромлен, основными противниками американцев окончательно стали воюющие партизанскими методами бойцы регулярной армии Северного Вьетнама. Поток которых, впрочем, был неиссякаем. Северяне просачивались на Юг не только и не столько через границу между двумя Вьетнамами, сколько через территории Лаоса и Камбоджи.
Главная проблема американской армии была, однако, не в инфильтрации северян, а в том, что армия начала разлагаться изнутри. За тот же 1969 год 37 офицеров и сержантов ВС США были убиты своими подчиненными. Ничего подобного раньше не было. В самих США дезертирство призывников и антивоенные выступления населения приняли массовый характер, изменить ситуацию уже не представлялось возможным. Информационная война была начисто проиграна, поэтому военные успехи уже не имели значения. Американское руководство узнало, что в демократической стране с помощью призывной армии нельзя вести войну, которую не приемлет собственное общественное мнение. Поэтому сразу после окончания Вьетнамской войны начался переход на наемный принцип комплектования ВС США. По прошествии 35 лет выясняется (теперь уже на примере Ирака), что и наемная армия тоже не может вести войну, если ее не приемлет общественное мнение своей страны. То есть если в стране есть демократия, то эта страна может вести войну только одного типа - заведомо справедливую оборонительную (или вообще никакой войны). Если правительство хочет вести войну какого-то другого типа, то нужно выбирать между войной и демократией. Какой выбор сделают США - открытый вопрос. Пока они пытаются избежать ответа на него.
А тогда американцы еще пытались бороться с инфильтрацией северян. Весной 1970 года они провели относительно успешное вторжение в Камбоджу, разгромив там многие лагеря вьетнамских коммунистов. После чего престиж ВС США, только и способных на агрессию, упал еще ниже, хотя казалось, что ниже-то и некуда. В феврале 1971 года американские и южновьетнамские войска вторглись в Лаос. Операция закончилась провалом, про престиж говорить уже вообще не приходилось. После этого в Ханое пришли к выводу, что вопрос надо решать окончательно. 31 марта 1972 года группировка северовьетнамских войск численностью не менее 40 тыс. человек и 400 единиц бронетехники вторглась в Южный Вьетнам. Ни о какой партизанской войне речь уже не шла, это была нормальная классическая война регулярных армий. В результате многомесячных ожесточенных боев войска коммунистов заняли значительную территорию на севере Южного Вьетнама, но понесли очень большие потери и полной победы не добились. Потери коммунистов оказались настолько велики, что новое генеральное наступление теперь планировалось Ханоем лишь на 1976 год.
На самом деле коммунисты своего добились: в США было принято окончательное решение о полном выводе войск из Вьетнама. Янки громко хлопнули дверью, проведя в конце декабря 1972 года массированное воздушное наступление против Северного Вьетнама, объявили его своей полной победой (что, мягко говоря, сомнительно, учитывая уровень потерь ВВС США в этой операции) и подписали Парижские соглашения. Война стоила им 58 169 погибших и пропавших без вести, сотен миллиардов выброшенных на ветер долларов и сильнейшего психологического шока.
Уходя, американцы оставили южанам гигантское количество оружия. Армия Южного Вьетнама формально стала одной из сильнейших в мире (по числу боевых самолетов она вышла на третье место в мире после США и СССР!) и многократно превосходила северовьетнамскую армию по количеству личного состава и боевой техники. Но это не имело уже никакого значения. Юг был обречен, на самом Юге это понимали даже лучше, чем на Севере. Здесь знали, что американцы не вернутся никогда, и обреченно ждали конца. Психология оказалась гораздо важнее количества и качества стреляющего железа.
Благодаря наличию баз в Лаосе и Камбодже, северяне могли воздействовать на территорию Южного Вьетнама одновременно на всем протяжении его границ. В марте 1975 года командование одного из коммунистических фронтов, действовавшего из Лаоса, упросило Ханой провести локальное наступление для спрямления линии фронта. Ханой долго не хотел давать согласие, поскольку наступление планировалось лишь на следующий год. Но местный командир оказался пробивным. Наступление прошло успешно. Только в Сайгоне решили, что это началось генеральное наступление с целью разрезать Южный Вьетнам пополам. И надо все силы сосредоточить вокруг столицы, добровольно сдав север страны коммунистам. При этом именно на севере находились лучшие части южновьетнамской армии. Вывод их мгновенно превратился в хаотическое бегство. Тем более что за военными бросилось бежать гражданское население, которое не очень хотело строить коммунизм.
Коммунисты сначала даже не поняли, что происходит. Но дошло до них быстро. Больше в Ханое не колебались, все фронты одновременно перешли в наступление, сдерживать их было уже почти некому. Южновьетнамская армия развалилась. 30 апреля 1975 года красный флаг с золотой звездой был поднят над президентским дворцом в Сайгоне. С полным основанием можно сказать, что Южный Вьетнам умер от страха.
В общем, очень поучительная вышла война. Хотя никто особо ничему не научился.
Лео, мой Лео
Латинский квартал глазами одного актера
Максим Семеляк
Во всей этой истории с парижским маем 68-го года даже неловко кому-то симпатизировать - особенно теперь, когда сильно задним числом более-менее ясно, что люди с одной стороны баррикад дискредитируют идеалы, люди с другой стороны идеализируют дискредитацию, - а в общем, фарцуют все, и каждое слово (идеалы, баррикады, дискредитация) этих ходячих спойлеров давно пора из соображений элементарной вежливости обнести кавычками, и поделом. Есть еще и третий тип - те, что «над схваткой». Эти, пожалуй, самые отвратительные - снисходительно попыхивая вечной трубкой, они придирчиво посматривают по обе стороны, принимая за высшую мудрость обыкновенную лень. Меж тем по-настоящему посторонним может считать себя лишь тот, кто поневоле находится в гуще событий. В 68-м году такой персонаж был. Звали его по-разному, но играл его всю дорогу Жан-Пьер Лео.
Осмысленный и щадящий бунт 1968 года обрел в лице Лео свою самую выгодную эмблему. Его фотографии хорошо бы смотрелись на ветровом стекле в ч/б формате - едва ли на внедорожнике, но вот если Mini или Smart, то в самый раз. Безумный арлекин Жан-Пьер с его удивительным умением дать слабину одним движением бровей сумел воплотить вопиющую несерьезность намерений в сочетании с желторотой истовостью. Он, конечно, прекрасен, но какой-то лакричной красотой. Изнежен, но порывист. Гадок, но не противен. «Ненадежен, как мартовский лед», хе-хе, но не подл. Простенькая и всюду одинаковая манера игры - отсутствующий взгляд похотливого эльфа, smart-дерзость, mini-возвышенность, муштрованный дилетантизм, пылкая немочь. При этом изображает он, в общем-то, пустое место, «дисциплинарное тело», которое служит в армии, ходит на незавидную службу, женится, изменяет, заводит детей, красит цветы на продажу. Именно такое создание, чье молчаливое согласие мало чем отличается от многословного протеста, и должно было объяснить все про искомую революцию.