Несогласные. Такого бесславного конца полуторалетней истории «маршей несогласных» не ожидали даже самые яростные оппоненты «Другой России», но что случилось, то случилось - 6 мая, в день, когда должен был состояться очередной марш, руководство коалиции вначале объявило, что не рекомендует своим лидерам Эдуарду Лимонову и Гарри Каспарову участвовать в нем, потому что они рискуют быть арестованными, а через несколько часов, когда на Чистопрудном бульваре собрались участники марша, один из лидеров «Другой России» Денис Билунов через милицейский громкоговоритель объявил, что марша не будет, потому что организаторы не хотят «подвергать излишней опасности своих сторонников».
Насчет «излишней опасности» - это, что называется, разговоры в пользу бедных. До сих пор опасность избиения или ареста рядовых несогласных как-то не смущала лидеров «Другой России», более того - милицейские дубинки и автозаки (которые, кстати, и на несостоявшемся марше вполне сработали - от 30 до 70 демонстрантов, журналистов и просто прохожих были задержаны у места сбора участников и, в отличие от прошлых разов, не оштрафованы, а натурально арестованы на сроки до 15 суток), если совсем честно, были главной чертой «Маршей несогласных», без которой все они не были бы интересны ни прессе, ни, в конечном итоге, лидерам. Что изменилось к маю две тысячи восьмого - неизвестно. То есть известно, конечно - через сутки после несостоявшегося марша в стране сменился президент, и ориентированная на борьбу с «кровавым путинским режимом» «Другая Россия» пережила как минимум синдром Золушки - система координат изменилась, карета стала тыквой. Это как минимум.
А скорее всего - проект действительно был целенаправленно закрыт. «Другая Россия» не «слилась», ее «слили». Российская политика устроена так, что любое проявление оппозиционности в ней - это игра в пользу кого-нибудь во власти. И с этой точки зрения «Другая Россия» была встроена во власть не слабее, чем какие-нибудь «Наши». Работая потешной «оранжевой угрозой» и не менее потешной картинкой для иностранных телекамер, канализируя чуть ли не весь сколько-нибудь заметный протест, коалиция несистемных бунтарей работала на ту же цель, что и Кремль - обеспечивала максимально спокойную и без неожиданностей передачу власти в последнем политическом цикле. Цикл закончился, а с ним закончилась и «Другая Россия». Наверное, на ее месте вырастет что-то умеренно-лояльное в стиле модного теперь роскошного минимализма, и это, наверное, в каком-то смысле даже хорошо - порядок лучше, чем беспорядок.
А идейным несогласным, конечно, остается только посочувствовать. Хотя что-то мне подсказывает - они быстро найдут, за кем маршировать дальше.
Парад. Первый за восемнадцать лет парад с участием военной техники на Красной площади, может быть, самое яркое событие мая. Даже ночные пробки во время репетиций парада, когда по Тверской шли танки, а людям приходилось ждать и материться, - сейчас это тоже воспринимается как что-то такое, о чем приятно вспомнить; одно дело - просто пробка, и совсем другое - пробка из-за танков. Плюс еще самолеты во главе с «Русланом», который вопреки нашим опасениям (см. позапрошлый номер «Русской жизни») пролетел над Москвой без каких-либо ЧП.
Но при этом - как все-таки не похож этот парад на те, что были в восьмидесятые и раньше. И дело даже не в обидной для России реакции западной прессы и политиков, которые, вместо того чтобы восхищаться мощью наших «Тополей-М», смеются над попытками России вернуть себе имперский имидж. И не в Иверских воротах, которые раньше мешали прохождению техники на Красную площадь (в 1995 году, когда парад проходил на Поклонной горе, так и говорили - мол, из-за того, что построили эти ворота, танков на Красной площади больше никогда не будет), а теперь почему-то не мешают. Просто ощущение от этого парада какое-то совсем странное. Вот правительство Москвы выделило полтора миллиарда рублей на ремонт дорожного покрытия после того, как по этому покрытию прошлись танковые гусеницы, - и теперь все гадают, действительно ли так сильно пострадал асфальт, или просто у кого-то нашелся очередной повод для заработка. После советских парадов асфальт тоже наверняка латали, но приходило ли кому-нибудь в голову, сколько это стоит и сколько денег может быть украдено?
И самое главное - общее ощущение тотальной имитации всего. От этого ощущения невозможно отделаться хотя бы потому, что ленинский Мавзолей на время парада который год подряд зачем-то прикрывается какой-то картонкой - все понимают, что за картонкой Мавзолей, но без картонки почему-то нельзя, а с ней и все вокруг выглядит как будто из картона - и танки, и ракеты, и солдаты. Нет, все-таки возрождение традиций - серьезное искусство, и в сегодняшней России этим искусством, кажется, не владеет никто - по крайней мере, никто из тех, кто отвечает за парады на Красной площади.
Суд. Случай в Дорогомиловском суде Москвы, когда при рассмотрении иска референта управления президента по кадровым вопросам Валерия Боева к телеведущему Владимиру Соловьеву вызванная в качестве свидетеля первый зампред Высшего арбитражного суда Елена Валявина заявила, что Боев давал ей, судье, указания при рассмотрении дела об акциях ОАО «Тольяттиазот», - этот случай вполне мог бы стать первополосной сенсацией для всех российских газет, но, разумеется, не стал. Наверное, это можно было бы списать на общую несвободу российской прессы, на самоцензуру, на нежелание редакторов и собственников изданий ссориться с чиновником, особенно если у чиновника такой грозный титул. Но все же предположу, что дело здесь совсем не в свободе прессы. В чем сенсационность признания Валявиной? В том, что она публично и открытым текстом засвидетельствовала: в России нет независимых судов, и другие ветви власти позволяют себе вмешиваться в принятие судебных решений судьями, в том числе и высшими инстанциями.
А теперь скажите, что в этом признании такого, о чем бы мы не знали до сих пор? Что, признание Валявиной разрушает репутацию независимых судов в нашей стране? Да нет, не разрушает, потому что нет никакой репутации. И, более того, после такого заявления ничего не изменится ни в судьбе референта Боева, ни в судьбе судьи Валявиной - вообще не изменится ничего.
На самом деле, случай в Дорогомиловском суде - это история не о судах и не о чиновниках. Это история о том, что Россия образца 2008 года находится в уникальном состоянии - ни одна сенсация, ни один потенциальный скандал, ни одна новость не способна произвести впечатление на общество, а уж тем более сотрясти какие-нибудь устои. Всем все равно - а раз так, то любые перемены к лучшему в любой области (а мы их, конечно, ждем) если и произойдут, то только в результате какого-нибудь везения, а не потому, что для этих перемен что-нибудь кем-нибудь будет сделано.
Памятник. В Сочи открыли памятник Сталину. Событие, которое совсем недавно могло стать всероссийским скандалом, прошло практически незамеченным - ну, открыли и открыли. Пять лет назад какие-то общественные организации и либеральная пресса возмущались даже по поводу переименования тумбы с надписью «Волгоград» в Александровском саду - логичное появление на этой тумбе надписи «Сталинград» многим казалось ползучей реабилитацией Сталина и Бог знает чем еще. А тут - целый памятник. И тишина. Почему?
Прежде всего, конечно, важно иметь в виду, что бронзовый Сталин - это только треть скульптурной композиции, посвященной, разумеется, Ялтинской конференции (интересно, что Зурабу Церетели в свое время не удалось поставить аналогичный памятник непосредственно в Ялте) - одному из немногих конвертируемых, то есть условно лояльно воспринимаемых всем миром положительных эпизодов с участием Иосифа Виссарионовича. То есть вместе со Сталиным в этой композиции сидят бронзовые Рузвельт и Черчилль. Но вряд ли это главная причина общественного спокойствия по поводу памятника. Скорее всего, разгадка в другом.