В два часа ночи к первой баррикаде на углу бульвара подошел комиссар и в громкоговоритель приказал всем разойтись. Над стеной из строительного мусора и сваленных в кучу машин реял красный флаг. Из бойниц среди железного лома высунулись головы в касках и ответили криками и свистом. Комиссар повернулся к ним спиной, и брошенный булыжник пролетел, чуть на задев его плащ-палатку. Послышалось: «Де Голль — убийца!» И вот, повинуясь приказу, метательные устройства принялись без остановки стрелять поверх баррикад слезоточивыми гранатами. Полицейские закрыли лица противогазами, наверное оставшимися со времен Первой мировой, потом им приказали двигаться вперед, не переходя на бег и сомкнув ряды для массированной атаки. Они шли, выстроившись в шеренгу, прикрываясь плексигласовыми щитами, похожие на римский легион.
Как только бежавшие впереди них мобильные жандармские отряды, подняв карабины, сумели взобраться на вершину баррикады, все загорелось. Кто-то спрыгнул с противоположной стороны, пытаясь рассмотреть в дыму студентов, бегущих к следующей баррикаде и легко взбирающихся на нее, другие в горящих плащах попадали вниз со стороны бульвара, подворачивая ноги. Полицейским удалось быстро разобрать часть горящих укреплений при помощи экскаватора, и они хлынули в пробоину, чтобы атаковать другие сооружения, перегородившие улицу Гей-Люссака.
Вцепившись в длинную дубинку из твердой древесины, Миссон указал на дом с окнами, в которых не горел свет. Пелле поднял глаза. С балконов и крыш подвижные темные фигуры швыряли булыжники и мебель. Прямо у полицейских перед щитами с грохотом разбилась стопка тарелок. Кто-то из коллег целился в окна второго этажа, и вот взрывом гранаты стекло разнесло вдребезги. Миссон увидел за полуоткрытыми воротами женщину в ночной рубашке и вместе с Пелле бросился туда, распахнул ворота одним ударом ноги. Женщина с покрасневшими глазами отлетела к стене, Пелле наклонился, чтобы ударить ее палкой по ногам, она закричала, Миссон стал бить ее по плечам и по голове, краем щита ударил в живот, она согнулась, полицейские схватили ее за рубашку, которая разорвалась, потащили за собой к другим размахивающим дубинками коллегам и затолкали в фургон, стоявший на углу бульвара. Миссон и Пелле, вне себя от ярости, бросились вверх по лестнице, начали барабанить в двери, те выдержали удар, и полицейские поднялись выше. На площадке третьего этажа, закрывая лицо скрещенными руками, скорчился светловолосый юнец. Пелле зажег свет, Миссон схватил парня за ногу и потащил, как куль, вниз по крутой лестнице, а тот бился головой о каждую ступеньку. Выбравшись на залитую бензином улицу, Миссон и Пелле бросили свою жертву другим и продолжили рейд. Они видели, как жители окрестных домов льют воду из ведер и кастрюль, пытаясь затушить гранаты и как-то разбавить газ. Задыхаясь, полицейские бросились бежать, в надежде нагнать свой отряд. Пелле поскользнулся, не удержавшись на ногах из-за навешанной на него амуниции, и упал на спину. Миссон поднял друга, усадил на канистру, прислонив спиной к отвоеванной баррикаде, и снял с него противогаз. «Сволочи, — огрызнулся Пелле, — они тут масло разлили».
Около четырех утра рассвело, но бои не прекращались. Перевес сейчас был на стороне полиции. Порталье, Родриго и Теодора, которая потеряла на бегу одну туфлю, а другую бросила в очки жандарму, вместе с десятком других студентов прятались в квартире с декоративными перекладинами на потолке, принадлежавшей какой-то художнице. Видя, что полиция перешла в яростное наступление, а растерянные студенты сгрудились у нее во дворе, художница открыла им дверь. Кутаясь в широкую африканскую накидку, она тихим голосом задавала четкие вопросы. Выпускник биологического факультета, ради безопасности надевший на руку повязку с красным крестом, подтвердил, что раненых сбрасывали с носилок и избивали.