Начал он, как это водится, с банального загона:
– Эй, козел, чего тут разлегся?! Пошел вон со шконки! В углу посидишь. Я спать буду!
Он шагнул к «шконке», но я совершенно не собирался сидеть в углу и тем более спускать этому придурку «козла». А потому с ходу, не раздумывая и не создавая особого шума, пробил ему двоечку в челюсть слева и в правую скулу, а когда он уже падал – добавил снизу в лицо коленом, с патологическим удовлетворением слыша характерный хруст сломанной челюсти, пусть теперь поест через трубочку. Пососет, так сказать. Бульончик. Он любит ломать челюсти, вот и сам пускай попробует, каково это.
Парень грохнулся так, что камера задрожала. Здоровенный бугай! Сотрясение мозга я ему точно обеспечил. И с раздробленной челюстью он теперь долго не захочет пакостить людям.
Вообще-то даже странно – большие, сильные люди обычно добры. Им незачем мучить людей, злиться, злопыхать. Они и так сильные! Чего им злиться на жестокий мир? Злятся мелкие, злобные, обиженные судьбой. Тогда какое же должно было случиться детство у этого отморозка, чтобы он превратился в тупого берсерка, набрасывающегося на всякого, кто окажется с ним рядом? Может, это болезнь? Сумасшествие? Тогда зачем его держат на воле? Закрыть в дурку, да и вся недолга! Навечно!
Но пока что закрыли меня. Все-таки придурок, который гоняет соседей и бьет морду жене, кажется, вероятно, гораздо менее общественно опасным, чем некий странный тип, не помнящий своего имени и разгуливающий по дороге в костюме Адама. Дебошир ясен, как дважды два, а этот… может, он опасный преступник, скрывающийся от правосудия? Или маньяк! Или того хуже – шпион! Все-таки Саратов – закрытый для иностранцев город, а тут этот… беспамятный!
Утром меня вывели из камеры, даже не посмотрев, что на полу валяется бесчувственный дебошир, – я даже немного обеспокоился, не убил ли? Проснувшись утром от топота и шума за дверью, пощупал его шею, убедился – глубокий нокаут перешел в обычный сон. Так бывает. Выживет, скотина! Мне не хотелось бы, чтобы он подох на заре моей карьеры в новом мире. Не хочется на пятом десятке присесть лет на пять за нанесение тяжких телесных, приведших к смерти супостата. Пусть живет, тупое животное.
Меня ждал опять же «уазик», только покрашенный в белый цвет, с красными крестами по бокам и синей мигалкой-фонарем на крыше. Как я понял, это была «Скорая психиатрическая помощь».
Пришли за мной два дюжих санитара в белых халатах, и на лицах этих грубых мужиков читалась вселенская скука и ненависть ко всему окружающему миру. Они видели, как сходят с ума, как становятся сумасшедшими люди, про которых никогда и не подумаешь, что такие могут спятить. Казалось, на всех людей эти санитары смотрели немного сверху вниз, словно подозревая, что завтра уже приедут и за теми, и за этими. Смотреть сверху вниз им позволял еще и рост, едва ли меньший, чем мой, – под сто девяносто, это точно.
Меня не били и даже не заматывали в смирительную рубашку, хотя все это у них в машине было. Как и дубинки, торчащие из карманов халатов. Неприятные такие на вид дубинки. Похоже, сделанные из текстолита. Засвети такой в затылок пациенту, и тогда, возможно, придется его списать как умершего от сердечной недостаточности. Слышал я о таком еще в юности: приятель мой, Федька Жижин, рассказывал. Мол, долбят пациентов психиатрички почем зря – те и пикнуть не успевают. Или дубинкой по балде, или укол «серы», после чего у душевнобольных поднимается температура, начинаются судороги и горячка. Пытка такая в психушке – не приведи господь это испытать! Так что я дал себе зарок – не сопротивляться, что бы со мной ни делали (за исключением самого уж экзотичного вроде обращения в адепты ЛГБТ), и пройти испытание психушкой с честью и достоинством. Нет ничего постыдного в нахождении в психушке – тут бывали многие уважаемые люди! Гений и безумец – это почти синонимы.
Санитары расслабились, почти нежно усадили меня в свою коляску и даже не стали привязывать, после того как я вежливо и культурно пояснил, что буянить не собираюсь и, наоборот, готов всемерно содействовать процессу моего излечения от злого недуга. Ибо сам хочу обрести память и свою законную жизнь.