Надо убить пятьдесят минут.
Был вторник — я пошел гулять по блошиному рынку, куря и промокая до костей, разглядывая детские коляски, велосипеды и выставленное на распродажу имущество умерших людей.
Крытый рынок вонял отсыревшим тряпьем; на месте книжной лавки Джо все еще стояла книжная палатка.
Я посмотрел на отцовские часы, пролистал стопку старых комиксов про супергероев.
Надо убить сорок минут.
В течение трех лет каждым субботним утром в семь тридцать мы с отцом садились в сто двадцать шестой автобус на Оссеттском автовокзале. Отец сидел, держа на коленях пустые сумки, читал «Пост», рассуждал о футболе или крикете, а я мечтал о стопке комиксов, которые всегда получал в награду за то, что помогал Джо.
Так было каждым субботним утром до того субботнего утра, когда Старый Джо не пришел открывать свою лавку. Я стоял и ждал до тех пор, пока отец не вернулся с двумя сумками продуктов, в одной из которых сверху лежал кусок сыра, завернутый в бумагу.
Надо убить тридцать пять минут.
В Акрополисе, в начале Уэстгейта, где мне когда-то нравилась одна из официанток, я заставил себя съесть тарелку йоркширского пуддинга с луковой подливой, которым меня тут же вырвало в маленьком туалете в глубине ресторана, где я всегда мечтал оттрахать ту официантку по имени Джейн.
Надо убить двадцать пять минут.
Я вышел на улицу под дождь и направился к Бул-рингу мимо «Стрэффорд Арме», самого крутого паба на севере, мимо парикмахерской, где моя сестра работала на полставки и встретила своего Тони.
Надо убить двадцать минут.
В «Сильвио», любимом кафе моей матери, где я когда-то в тайне от всех встречался после школы с Рейчел Лайонс, я заказал шоколадный эклер.
Достав промокший блокнот, я начал читать свои скудные записи о Мистической Мэнди.
«Будущее предначертано так же, как и прошлое. Оно не может быть изменено, но оно может помочь нам излечиться от ран настоящего».
Ясидел у окна и смотрел на Уэйкфилд.
Прошлое будущего.
Теперь дождь шел так сильно, что весь город, казалось, стоял под водой. Ямолился Богу, чтобы это произошло на самом деле, чтобы дождь утопил людей и смыл все к чертовой бабушке.
Я убил все время, которое у меня было.
Я допил сладкий горячий чай, оставил эклер и пошел обратно, к Сент-Джонсу, с листиком заварки на губе и перышком в кармане.
Бленхайм-роуд — одна из самых красивых улиц Уэйкфилда. Здесь росли большие мощные деревья и просторные дома стояли в глубине своих собственных маленьких участков.
Номер двадцать восемь не был исключением — большой старый дом, разделенный на несколько квартир.
Избегая луж, я пересек площадку, ведущую ко входу, и вошел внутрь. В окна парадного были вставлены витражные стекла. Во всем доме пахло, как в старых церквях зимой.
Дверь с номером пять находилась на втором этаже, направо.
Я посмотрел на отцовские часы и позвонил. Звонок издал мелодию «Тубьюлар Беллз» Майка Олдфилда, и, когда дверь отворилась, я думал об «Экзорцисте»[25].
Женщина средних лет протянула мне руку. Она была одета в деревенскую блузу и деревенскую юбку и, казалось, сошла прямо со страниц «Йоркшир лайф».
— Мэнди Уаймер, — сказала она. Мы обменялись коротким рукопожатием.
— Эдвард Данфорд из «Йоркшир пост».
— Пожалуйста, проходите. — Она вжалась в стену, когда я проходил мимо, затем, оставив входную дверь приоткрытой, пошла за мной по мрачному коридору, на стенах которого висели мрачные картины, в просторную мрачную комнату с большими окнами, за которыми стояли огромные деревья. В углу стоял кошачий туалет с песком, которым пропахла вся комната.
— Пожалуйста, садитесь, — сказала дама, указывая на дальний угол большого дивана, на который было наброшено разноцветное покрывало.
Консервативная внешность этой женщины никак не вязалась ни с восточно-хипповым интерьером, ни с ее профессией.
Очевидно, мне не удалось скрыть свои мысли.
— Мой муж был турок, — сказала она вдруг.
— Был? — переспросил я, включая в кармане диктофон «Филипс».
— Он уехал обратно в Стамбул.
Я не смог сдержаться:
— И вы это не предвидели?
— Я — не гадалка, мистер Данфорд, я — медиум.
Я сел в дальний угол дивана, чувствуя себя полным кретином и не в состоянии придумать, что бы еще сказать.
В конце концов я нашелся:
— Кажется, я не произвел на вас хорошее впечатление.
Мисс Уаймер быстро встала со стула.
— Чаю выпьете?
— С удовольствием, если вам не сложно.
25
«Экзорцист» — скандальный фильм режиссера Уильяма Фридкина о нравах современной церкви, США, 2000 год.