Пока я не назову его имя.
Прежде, чем он позовет ее.
Я переворачиваю «Ивнинг пост» и вижу его – на шаг впереди, он ждет нас обоих:
Йоркширский Потрошитель.
Часть вторая Полиция amp; воры
Звонок в студию: Вот смотрите (читает): Мужчины зарабатывают в среднем семьдесят два фунта стерлингов в неделю – это до налогов.
Джон Шарк: Вы, Боб, тоже столько получаете?
Слушатель: Конечно нет. Может быть, где-то на юге кто-то имеет такую зарплату, но только не здесь.
Джон Шарк: Это тот же самый отчет, согласно которому в стране – девять миллионов пенсионеров, а иммигранты составляют три процента населения.
Слушатель: Начнем с того, что вот эти два показателя они точно перепутали между собой, черт их побери.
Передача Джона ШаркаРадио ЛидсПятница, 3 июня 1977 годаГлава шестая
Юбела…
– Дважды. Он ударил меня дважды, прямо по макушке.
Миссис Джобсон наклонилась вперед и раздвинула свои седые волосы, чтобы показать вмятины на черепе.
– Вы пощупайте, – предложил ее муж.
Я потянулся, чтобы потрогать ее макушку. Корни ее волос были жирными на ощупь, вмятины – как большие пустые кратеры.
Мистер Джобсон наблюдал за выражением моего лица.
– Ничего себе дырка, да?
– Да, – ответил я.
Была пятница, почти одиннадцать часов утра. Мы сидели в уютной гостиной мистера и миссис Джобсон, в нижней части Галифакса, попивая кофе и передавая фотографии, говоря о том самом дне, когда неизвестный мужчина два раза ударил миссис Джобсон по голове молотком, задрал ей юбку, стащил с нее лифчик, царапнул по животу отверткой и кончил ей на грудь.
И среди всех этих фотографий, среди фигурок и побрякушек, среди открыток и пустых ваз, среди портретов членов королевской семьи стояли десятки бутылочек и коробочек с таблетками, потому что миссис Джобсон ни разу не покидала своего дома с того самого вечера, три года назад, когда по пути с еженедельного девичника ей повстречался мужчина с молотком и отверткой, а она ведь просто шла от подруг; подруг, которые тоже перестали ходить на девичники, их побили мужья, когда узнали, что полиция подозревает, будто миссис Джобсон была не прочь подработать на булавки, отсасывая черным на автовокзале по пути домой с этих самых девичников, миссис Джобсон, которая с того последнего девичника в 1974 году ни разу не покинула своего дома, даже ради того чтобы стереть граффити с входной двери; граффити, где было написано, что она сосет у черных на автовокзале, граффити, которое ее муж, славный мистер Джобсон, закрасил, невзирая на больную спину, да еще дважды; то самое граффити, из-за которого их Лесли перестала ходить в школу – из-за всего того, что там говорили о ее маме и черных на автовокзале. Дело дошло до того, что однажды Лесли, стоя в ночнушке вот здесь, у этой лестницы, после того как она в третий раз за неделю описалась во сне, прямо взяла и спросила маму, не ходила ли та на автовокзал с черными и, миссис Джобсон сказала в тот вечер, и потом еще не раз повторяла, – она сказала:
– Бывают дни, когда я жалею, что он тогда меня не прикончил.
Мистер Джобсон кивал.
Я поставил кофейную чашку на низкий журнальный столик, рядом с карманным диктофоном «Филипс». Колесики крутились.
– И как вы чувствуете себя сейчас?
– Лучше. То есть я знаю, что народ снова начинает болтать каждый раз, когда появляется новая жертва, потому что каждый раз это – проститутка. Мне просто хочется, чтобы они поскорей уже поймали этого ублюдка.
– А с Анитой вы еще не встречались? – спросил мистер Джобсон.
– Встречаюсь сегодня, после обеда.
– Передавайте ей привет от Дональда и Джойс.
– Обязательно.
В дверях мистер Джобсон сказал:
– Вы уж извините за фотографии, мы же просто…
– Не переживайте, я знаю. Уже то, что вы пустили меня в свой дом, было очень любезно с вашей стороны.
– Если это как-то поможет поймать…
Тут мистер Джобсон глянул на улицу и тихо сказал:
– Дайте мне десять минут наедине с этой падлой. Больше я ничего не прошу. Мне и молоток с отверткой, мать их, не понадобятся.
Я стоял на его крыльце и кивал.
Мы обменялись рукопожатиями.
– Еще раз спасибо, – сказал я.
– Пожалуйста. Позвоните нам, если что-то узнаете.
– Разумеется.
Я сел в «ровер» и поехал прочь.
Юбело…
Анита Берд жила в Клекхитоне, в точно таком же доме с верандой, как у Джобсонов, и оба дома стояли на вершине крутого холма.
Я постучал в дверь и стал ждать.
К двери подошла женщина с высветленными перекисью волосами и ярким макияжем.
– Джек Уайтхед. Мы говорили с вами по телефону.
– Входите, – сказала она, – и простите за беспорядок.