Выброшен на берег прибоем.
1977.
В 1977 году, когда мир захлебнулся.
Мой мир:
1977 год, и я должен увидеть фотографии, мне нужно увидеть фотографии, фотографии.
В 1977 году —
1977.
Мой мир:
Выдуманная фотография.
Надену что-нибудь красивое…
В Брэдфорде я пересел с одного поезда на другой, идущий в Лидс. Я сел в очередной поезд, и он медленно пополз через ад, ад, ад, ад, ад, ад, ад, ад, ад, ад, ад, ад, ад, ад, ад, ад, ад, ад, ад, ад, ад, ад, ад, ад:
Ад.
В Лидсе я побежал сквозь черный дождь по Борлейн, спотыкаясь, по району, спотыкаясь, на Бриггейт, падая, в «Книжечки для взрослых у Джо».
– «Горячая сперма»! Старые выпуски есть?
– У двери.
– У вас есть все номера?
– Не знаю. Посмотрите.
Стоя на коленях, перебираю стопку, откладываю двойные экземпляры в сторону, отбирая выпуски за каждый месяц, хватаясь за пластиковые обложки.
– Это все?
– Может, еще в подсобке что есть.
– Они мне нужны.
– Хорошо, хорошо.
– Все до одного.
Джо пошел в подсобку, а я остался стоять в ярко-розовом сиянии. Мимо магазина под дождем проезжали машины. Между полками ходили мужики, искоса посматривая на меня.
Джо вернулся с шестью или семью журналами в руках.
– Это все?
– С теми, что у тебя, наверное, да.
Я посмотрел на прилавок, там было экземпляров тринадцать-четырнадцать как минимум.
– Он до сих пор выходит?
– Нет.
– Сколько с меня?
Он хотел было взять у меня журналы, но потом спросил:
– Сколько у тебя получилось?
Я пересчитал их, роняя, поднимая. Наконец я сказал:
– Тринадцать.
– Восемь сорок пять.
Я подал ему десятку.
– Пакет нужен?
Но меня уже и след простыл.
На рынке, в туалете, за закрытой дверью кабинки, на полу, раздирая пластиковые обертки, прорываясь через страницы, через картинки и фотографии, фотографии задниц и сисек, промежностей и клиторов, волосатых частей, грязных частей, кровавых, кроваво-красных частей, пока не кончил – не кончил желтыми частями.
Вот из-за этого гибнут люди.
Вот из-за этого люди.
Вот из-за этого.
Я стоял в очередной телефонной будке и набирал номер.
– Джорджа Олдмана, будьте любезны.
– Кто спрашивает?
– Джек Уайтхед.
– Минуточку.
Я стоял в будке и ждал.
– Мистер Уайтхед?
– Да.
– Кабинет заместителя начальника полицейского управления Олдмана больше не принимает звонков от представителей прессы. Будьте добры, позвоните инспектору Эвансу по телефону —
Я бросил трубку. Меня вырвало на стену телефонной будки.
Лежа на кровати, на постели из бумаги и порнографии и молясь, телефон звонил, и звонил, и звонил, дождь за окнами шумел, и шумел, и шумел, ветер сквозь рамы дул, и дул, и дул, в дверь кто-то стучал, и стучал, и стучал.
– А как же наш Юбилей?
– Он закончился.
– А как же прощение и отпущение грехов, конец раскаянию?
– Я не могу простить того, чего я даже не знаю.
– А я могу, Джек. Я должна.
Телефон звонил, и звонил, и звонил, а она все еще лежала рядом со мной на кровати.
Я приподнял ее голову, чтобы освободить свою руку и встать.
Я пошел босиком к телефону.
– Мартин?
– Джек? Это Билл.
– Билл?
– Господи, Джек. Где ты был? Тут такая свистопляска пошла.
Я стоял в темноте и кивал.
– Выяснилось, что та мертвая проститутка из Брэдфорда – подружка Фрейзера, черт ее побери. И что задержали они именно его.
Я оглянулся на кровать, на нее, все еще лежащую на кровати.
Джейн Райан, читай Дженис.
Билл продолжал:
– Потом оказалось, что на адрес Брэдфордского отделения пришло письмо от Потрошителя, но они никому о нем не сказали, в том числе и Олдману. Они, сволочи, просто пошли и опубликовали его в утреннем выпуске, а потом продали его в «Сан».[29]
Я стоял в темноте.
– Джек?
– Вот дерьмо, – сказал я.
– Целое море дерьма, родной. Давай, собирайся в редакцию.
Я оделся на рассвете, оставив ее в кровати.
Спускаясь по лестнице, я посмотрел на часы.
Они остановились.
Я вышел из дома, пошел в пакистанскую лавку на углу и купил сегодняшний «Телеграф и Аргус».[30]
Сел на низкий бордюр, прислонившись спиной к живой изгороди, и стал читать:
ПОТРОШИТЕЛЬ НАПИСАЛ ОЛДМАНУ ПИСЬМО?Вчера утром редакция газеты «Телеграф и Аргус» получила письмо (см. ниже) от человека, утверждающего, что он – «Йоркширский Джек-Потрошитель».
Информация, полученная из надежных источников в правоохранительных органах, и анализы, проведенные независимыми экспертами, дают нам, сотрудникам газеты «Телеграф и Аргус», основания верить, что письмо – подлинное и не единственное, которое послал этот человек.