Я сидел в ночи, я ждал, я думал, я беспокоился.
Потом я вышел из машины и пошел по стоянке, мимо ям и рытвин, под восходящей черной луной.
У входа в комнату номер 27 я остановился, подождал, прислушался, постучал.
Тишина.
Я постучал, прислушался, подождал.
Тишина.
Я открыл дверь.
Сержант Фрейзер лежал на полу, свернувшись в клубок. Стол и стулья были сломаны, стены – голые. Он лежал на полу, свернувшись в клубок, под слоем того, что раньше висело на стенах, он лежал на полу, свернувшись в клубок под щепками, под осколками ада.
Я стоял в дверях, черная луна выглядывала из-за моего плеча, ночь укрывала нас обоих.
Он открыл глаза.
– Это я, – сказал я. – Джек.
Он поднял голову и повернул ее в сторону двери.
– Можно мне войти?
Он медленно открыл рот и снова закрыл.
Я подошел к нему и наклонился.
Он сжимал в руке фотографию —
Женщина и ребенок.
Женщина в очках от солнца, ребенок в голубой пижаме.
Он открыл глаза и посмотрел на меня.
– Сядь, – сказал я.
Он схватил меня за руку.
– Давай-давай, – сказал я.
– Я не могу их найти, – прошептал он.
– Ничего, ничего, – кивнул я.
– Но я нигде не могу их найти.
– С ними все в порядке.
Сжимая мою руку, он подтянулся и сел.
– Ты врешь, – сказал он. – Они мертвы. Я знаю.
– Нет, это неправда.
– Мертвы, как и все остальные.
– Нет, с ними все в порядке.
– Ты врешь.
– Я их видел.
– Где?
– С Джоном Радкиным.
– С Радкиным?
– Да, по-моему, они у него.
Он встал и посмотрел на меня сверху вниз.
– Извини, – сказал я.
– Они мертвы, – сказал он.
– Нет.
– Они все мертвы, – сказал он и схватил ножку стола.
Я попытался встать, но не успел.
Я не успел.
* * *Звонок в студию: А теперь все эти проклятые легавые отказываются работать сверхурочно. Преступники, наверное, со смеху помирают, мать их emu.
Джон Шарк: Значит, Боб, ты не считаешь, что ребята в синей форме заслуживают повышения зарплаты?
Слушатель: Повышения зарплаты? Не смеши меня, Джон. Я этим ублюдкам сраным ни цента не заплатил бы до тех пор, пока они кого-нибудь не сцапают. И не кого-нибудь, а того, бля, кто действительно в чем-то виноват.
Джон Шарк: Они снова арестовали Артура Скарджилла.
Слушатель: Я это все, на что они, суки, способны, да? Сажать Артура и стучать друг на друга.
Передача Джона ШаркаРадио ЛидсПятница, 17 июня 1977 годаГлава двадцать вторая
Убью их всех.
За рулем.
Включаю радио:
Вчера вечером на пустыре Ханслет Kapp были обнаружены обуглившиеся останки неизвестного чернокожего мужчины. Согласно заключению судмедэкспертов, смерть наступила в результате многочисленных ножевых ранений, после чего тело потерпевшего было облито бензином и подожжено. Официальный представитель правоохранительных органов сообщил, что в процессе установления личности потерпевшего полиция обнаружила факты, указывающие на его возможную криминальную деятельность.
По данным полиции, возраст потерпевшего – двадцать семь-тридцать лет, рост – шесть футов, телосложение крупное. Полиция обратилась к гражданам, обладающим информацией о личности потерпевшего или убийцы, с просьбой срочно связаться с представителями правоохранительных органов. Полиция подчеркнула, что все полученные от граждан сведения будут использоваться в строго конфиденциальном порядке.
Выключаю радио.
За рулем кррррррррррррррррррррррррррррича:
Замочу всех!
Рассвет.
Я останавливаюсь на Даркар-лейн.
Перед входом в его дом стоит машина, на пороге его дома – молоко, внутри его дома – моя семья.
А я сижу, плачу и жалею, что у меня нет пистолета.
Потом я перестаю плакать.
Рассвет, 1977.
Я нажимаю на кнопку звонка и жду.
Тишина.
Я снова нажимаю и держу.
Я вижу розовый силуэт за стеклом, слышу голоса, дверь открывается – на пороге стоит его жена, она говорит:
– Боб? Это Боб. Одну минуточку.
Но я слышу голос Бобби и я отталкиваю ее, бегу вверх по лестнице, окрываю пинками двери. Я нахожу их в самой дальней спальне – она сидит в постели и держит на руках моего сына, а Радкин идет ко мне, поправляя пиджак.
– Давай, собирайся – говорю я. – Мы уходим.
– Никто никуда не пойдет, Боб, – говорит Радкин и толкает меня, провоцируя драку, я бью его ножкой стула по голове, он хватается за ухо, пытается до меня дотянуться, промахивается, я хватаю его за волосы и бью его проклятую морду о свое колено, снова и снова, я слышу визг и крики, жена Радкина пытается оттащить меня от него, впивается ногтями в мои щеки, а Радкин все пытается меня ударить, наконец он достает меня, и я падаю в коридор, уворачиваясь и отмахиваясь от его жены, Радкин бьет меня по лицу наотмашь, мои зубы впиваются в язык, всюду – кровь, хер уже знает чья, она закрывает Бобби, стоя на дальнем конце двуспальной кровати, крепко прижимая его к себе.