Помолитесь тихонько за единственного и неповторимого Джока Макльюиша, Лорда Лионского, Короля Шоков, Искр, Электрического Тока, Сигнализаций и Всего Остального, что вы можете вычитать из этой Фамилии, Барона Больших Винных Бутылок, Банков, Товарных Складов, Фаслэйна, Данрея, Хантерстона, Защитной Сети Шетланда, Домика для Львов в Эдинбургском зоопарке и Подвала Коллекции Бурела, Разных Винокурен и односолодового «Гленливет» в качестве любимого напитка, а также лондонского джина в качестве напитка для употребления в пабах Глазго, где это я остановился? Ах да. ПЕРЕЧЕНЬ, ПЕРЕЧЕНЬ, О ПЕРЕЧЕНЬ! Я поведаю такую повесть, что малейший звук вам душу взроет, кровь обдаст стужей, глаза, как звезды, вырвет из орбит, разъяст заплетшиеся кудри и каждый волос водрузит стоймя, как иглы на взъяренном дикобразе!
Спасибо вам, мистер Шейкхи Злопспир, спокойной ночи. Не звоните, мы сами вам позвоним, если понадобится.
(Простите, сэр, вы только что допили остатки виски. Если вы действительно решили порадовать Нас трезвым и последовательным рассказом до того, как наступит рассвет, то советую вам для начала сходить в ванную и влить в себя по меньшей мере десять стаканов холодной воды из-под крана.)
Спасибо, Б. Плоть моя ослабла, но я постараюсь последовать этому совету.
Глава 12
12. В доме, где я родился, жизнь текла гладко, но скучно. Мы делили эту скуку поровну между собой, а потому почти не замечали ее. Один только раз слышал я, как мои родители смеются, и ни разу не замечал, чтобы кто-то из них повысил голос, гневаясь, жалуясь или рыдая. Единственным, кто позволял себе кричать в нашем доме, был Старый Красный. Он орал, обличая класс капиталистов и описывая свои утопии, поэтому мы с мамой недолюбливали его. Мы прекрасно знали, что в других семьях шумят гораздо чаще, но в то же время понимали, что шум – это ненормально и нездорово. Едва ли можно было найти в округе таких нормальных и здоровых людей, как мы.
И все-таки однажды я рассмешил их.
Мне было семнадцать, я как раз сдал вступительные экзамены в Королевский технический колледж Глазго. Я продолжал ходить в школу.
Это было нужно на тот случай, если бы выяснилось, что экзамен я провалил и придется сдавать его заново. Выходя утром из дому, я частенько встречал почтальона и спрашивал его: «Для меня ничего нет?» И вот однажды в ответ на мой вопрос он выудил из своей сумки толстый официальный конверт с моим именем – первое письмо в моей жизни, адресованное лично мне. Я бережно положил его в карман. Вместо того чтобы пойти в школу, я отправился по тропинке рудокопов, которая вела в обход города, к мосту через реку, а потом свернула в лес. Сердце билось медленно и гулко. Я был уверен, что экзамен сдал, но на какую оценку? День выдался пасмурный и теплый, небо затянули сплошные серые облака, однако дождя не было. Я сошел с тропинки и полез по склону холма сквозь заросли папоротников и полянки колокольчиков, пока не добрался до окруженной рябинами площадки под нависающей скалой. Говорили, что здесь прятался от англичан Уильям Уоллес,[14] впрочем, в большинстве шотландских городков найдется какое-нибудь укромное место, про которое рассказывают подобные легенды. А вообще эта площадка была больше известна как место сборищ местных рудокопов, которые по вечерам в воскресенье играли здесь в орлянку. Я уселся на валун, прочитал письмо и вздохнул с облегчением. Оказывается, я очень неплохо сдал экзамен. От волнения у меня подкашивались ноги. Я встал с камня и побрел вверх по холму, сквозь густой подлесок, тропинки здесь не было, и я шел напролом, с удовольствием чувствуя, как тело преодолевает естественные препятствия. Минут через пятнадцать я остановился, перевел дыхание и посмотрел наверх. Эта часть страны представляет собой девственное плато, по которому течет река, а вокруг раскинулась долина, так что само плато используется для пастбищ и кукурузных полей, а долина густо заросла лесом и кустарником. Прямо передо мной на краю долины лежал наш Длинный город: на востоке – терраса из традиционных двухкомнатных домов, в центре – двухэтажные постройки, где расположены магазины, кинематограф и кафе, на западе – ряд особняков, вилл и бунгало, утопающих в зелени садов. Все это, вместе с четырьмя школами, четырьмя церквями, железнодорожной станцией, чугунными качелями и овсяными лепешками в городском парке, должно было казаться мне привычным и родным, ведь я знал здесь каждый уголок, однако сейчас я смотрел на город и не узнавал его. Отчуждение и одиночество чувствовал я, глядя вниз, ибо знал, что очень скоро навсегда уеду отсюда.