— Семен, мне неудобно, но я все порываюсь задать тебе вопрос: ты по национальности, случайно не еврей?
— Национальность у евреев определяется по матери, так? ― спросил я и взглянул на приятеля.
— Да! ― ответил Михаил.
— У меня ситуация, следующая: моя родительница из села ― хохлушка, то есть русская, но из приграничья, которое всегда было хитрее русаков из глубинки. А еще, скажу не в обиду, да ты и сам знаешь эту пословицу, что, когда родился хохол, еврей плакал. Наверное, я в мать, хотя мой отец ― москаль, он старообрядец, как и дед, и его прадед. Этим все сказано. Так, что не обессудь!
То, что Хазарский был у себя на уме, я понял сразу. Однако я тоже был непрост. Правда и время тогда было нехорошее, впору не перекрестившись из дома не выходить, люди болтали о какой-то перестройке. Один мой товарищ со слюной на губах утверждал, что после перестройки непременно нужно ждать перестрелку. Так в будущем и случилось. Не зря же танки стреляли по «Белому дому».
Сын Михаила и Марии ― Ефим в детский сад не ходил. Не знаю, с чем это было связано. Может они не хотели, чтобы он подобно деревцу пускал корни в землю СССР, а уж затем в РФ ― Российской Федерации. Ладно, они взрослые люди к трудностям им не привыкать, нужно будет ― потерпят, а какого в новом мире неприспособленному ребенку? Не дай Бог ему жить в другой стране, которая должна стать родиной и не прослыть в окружении мельтешащей детворы отщепенцем.
То, что я уловил незримые перемены в стране, озадачило моего товарища. Он стал реже попадаться мне на глаза. Зачем? Я же не был евреем, уезжать не собирался, а значит и нечего со мной обсуждать то, что меня не касается. У меня в голове промелькнуло сходство интеллигента Михаила с соплеменником работягой Беником, с которым я жил когда-то в заводском общежитии. Нет не внешнее. Тот был, ну очень южных кровей, чем-то похож на азербайджанца, а Михаил на европейца. Дело в том, что, когда работяга, из далекого юга России перетащил в столицу своего брата и устроил его на наш завод, он отодвинулся от меня, я бы сказал, обособился: «Два еврея это организация». Это не мои слова. Я просто стал не нужен Бенику. Правда, ненадолго, до тех пор, пока его брат однажды не стал выпивать, прогуливать на работе и начальство поставило вопрос об его увольнении с завода. И вот этот самый Беник приткнулся, принялся жаловаться на брата спрашивать у меня совета. Наша дружба вновь возобновилась. Чего-то подобного я ждал и от Хазарского. И дождался все произошло, как и следовало должным образом. Михаил, не знаю, случайно или же по другой причине, вдруг попался мне на глаза: наши пути снова пересеклись. Он долго тряс мне руку, а затем с жаром описывал свою сотую поездку к бабе Циле в Курск, на малую родину и я должен был ему, в который раз посочувствовать.
— Там у меня родня и не только…. Хочется со всеми встретиться поговорить. Мы ведь близкие люди.
Он готовился к отъезду и его жена, и их дети, и их родители, и тетки, и дядьки и уперлась лишь одна эта самая родительница Михаила ― баба Циля: ― «Не поеду и все тут! Я выросла не в Америке, здесь в СССР. Я не предам страну». ― Она осталась. И не только она. Был еще один не согласный, я уже не помню кто? Возможно, двоюродный брат Михаила. Хотел остаться с бабой Цилей и внук ― Ефим. Но кто его будет слушать, а тем более следовать воле несмышленыша?
На уговоры своей матери, ― Михаил безуспешно потратил целый год, ― ему пришлось остаться и отправить своего мальчика учиться в первый класс не США, как того хотелось, а в школу России. Правда, Ефим Хазарский был устроен в престижное частное учебное заведение. Тогда такие школы только начали организовываться. За обучение в них нужны были немалые деньги. Деньги для евреев, не проблема. Сколько нужно было столько и заплатили.
Я и Мария свою девочку отправили в специальную школу с углубленным изучением английского языка на тот момент бесплатную. Хотя что-то платить в первом классе пришлось. Для поступления дочери в школу, мы ее готовили. Маша у нас умела считать до двадцати, складывать и отнимать числа, решать несложные задачки, читать и не только на русском, на английском тоже.
Для поступления мы потратили немало времени. Вначале она, сдав экзамены в одной школе, не прошла по конкурсу, затем мы отправились в другую, там нам, несмотря на хороший результат, отказали из-за боязни обострения пиелонефрита: незадолго до этого дочь переболела этой болезнью и стояла в поликлинике на учете. Лишь только в третью в нескольких остановках от дома мне удалось Машу устроить. Она успешно сдала экзамены и вошла в пятерку лучших претенденток на зачисление. Поездки из одной школы в другую не прошли даром. Иначе бы ей не поступить.