Для развития детей, я в девяностые годы купил на то время очень «дорогую игрушку» ― компьютер и никто другой ― Женя на нем стал преуспевать, он не только играл, но и вместе со мною занимался программированием, а в будущем это ему позволило найти себе профессию. Мальчика мы отдали в ту же школу, что и дочь. Он неплохо разговаривает на английском языке.
Женя долгое время с грустью смотрел на мир. Для этого достаточно разложить перед собой все его детские фотографии. Он рос впечатлительным мальчиком. Его одного потрясла смерть сродного брата моего отца. Я помню, Женя не раз, сидя у меня на руках спрашивал: «А дед Марка умер? А дед Марка умер?» ― Я отвечал ему, глядя в сторону, а он брал руками меня за голову и разворачивал к себе. А еще, он неслучайно забирался то ко мне на руки, то лез к Марии на колени. Ему долго требовалась наша поддержка. Преждевременное рождение сказалось на здоровье мальчика. Возможно, из-за этого, сына в возрасте трех-четырех лет неожиданно стали мучать боли в ногах ― причин врачи не находили, ― нам, в основном мне, слыша среди ночи плач сына, приходилось ни раз вставать и растирать мышцы ног различными мазями.
«Ничего странного. Это, мальчик растет, ― говорили нам прославленные терапевты из первой градской. ― К свадьбе все пройдет само собой, не беспокойтесь». Не прошло. Однажды, даже стало хуже: неожиданно на икрах обеих ног у него проступили вены с явно видимыми узлами. Мы ему тогда приобрели на заказ эластичные чулки. Не помогло. Правда, из-за этого Женю не взяли служить в армию. Как там говорят в народе: нет худо, без добра. Так вот это и есть оно самое.
У дочери в детстве тоже были проблемы: в возрасте трех лет грипп дал осложнение на почки. Ее на «скорой» увезли в больницу. Находиться в стационаре Маше пришлось одной. В своем возрасте: девочке тогда было три года, она считалась большой, и родителям находиться в палате вместе с нею нельзя было. Она по словам нянечки очень скучала по дому и часто, следуя за ней «хвостиком», говорила: «Что-то мои водители не едут». Нянечка, иногда, тайком чтобы ей за это не попало, звонила нам и давала ей трубочку чтобы мы могли поговорить.
Дочь лечилась полный месяц, затем нам дали на полгода отвод от детского сада. Это сейчас бы жена ушла с работы и сидела с ней дома, тогда подобное даже на ум не приходило. Мои родители на то время были уже пенсионерами и мне пришлось договориться с матерью. Зимой работы было мало и она, оставив хозяйство на отца, приехала в Москву.
Представьте себе отец ― мужик, научился и сам руками, а не каким-то аппаратом, доил корову, ― тогда в старообрядческом поселении это было просто уму непостижимо. Он, конечно, этот факт от соседей всячески скрывал. Оно и понятно. Иначе не будут давать прохода ― засмеют.
Мать, нянчила внучку три месяца и была вынуждена уехать. В Щурово она отправилась не одна: забрала с собой и Машу. Девочка пробыла в селе целое лето. Для того чтобы Маша не скучала мы попеременно брали на работе отпуск, вначале Мария, а затем и я, и ездили к ней.
Дочка очень привыкла к сельской жизни. Мне никак не удавалось уговорить Машу отправиться в Москву. И тогда родительница пошла на обман:
— А вы покатаетесь и вернетесь назад! ― сказала девочке моя мать, но в ответ услышала:
— Хорошо, бабушка, но только и ты поедешь с нами! ― Поехала и мать, но в Москве при выходе из троллейбуса Маша, увидев улицу и знакомые ей дома, тут же торопливо бросилась назад:
— Это, Моськва, это Моськва. Не Щюрово!
Прошло время и этот забавный случай ушел в прошлое. Я, глядя на своих детей: Машу и Женю готов был заниматься и следующим ребенком. Но «консилиум на диване» не дал мне возможности себя проверить, а отсюда сложно сказать, каким был бы отцом, наверное, добрым и ласковым, многие неудачи детей я часто да бы избежать крокодиловых слез брал на себя.
И однажды, оставшись с Женей наедине, получил, услышав от него: ― Нет, это не ты виноват. Это все из-за меня случилось. Захотел-то ведь я! Если бы не я, ничего бы не произошло».