Я стоял у памятника Пушкину, размышлял о будущем и ждал Леонида Маргулиса, а может и не Маргулиса. С ним я познакомился в Крыму, когда отдыхал однажды в санатории «Украина», бывшем «Москва». Наше знакомство трудно назвать случайным, так как сложившиеся обстоятельства явно были кем-то с режиссированы. Такое у меня сложилось впечатление. Хотя бы потому, что было желание отправиться в санаторий «Затишье» ― но отчего-то не подошло время. В апреле я обычно садился в машину и катил на дачу заниматься огородом. Были и другие дома отдыха, но они все отпали, не соответствовали профилю моего заболевания. Оформив санаторно-курортную карту, я ждал телефонного звонка из дома соцзащиты и дождался. Человек, на другом конце провода, сказал: «это для вас» и попросил в срочном порядке забрать путевку, что я и сделал. Она была «горящей».
Билеты до Симферополя я купил с трудом и вдобавок еще на поезд с заходом в город Краснодар. Это получался большой крюк, но я не переживал и знал на что истратить свободное время: в чемодане у меня лежал ноутбук. Я намеревался продолжить написание своей книги, а еще было желание полюбоваться пейзажами, проезжая по Крымскому мосту, не получилось: мы его одолели глубокой ночью.
До санатория я добрался без проблем. Дня через два на меня вдруг вышел грек. Однажды, заперев комнату, я отправился на набережную погулять у моря и на проходной под взглядом охранника, придержал тяжелую металлическую дверь импозантному мужчине. Он тут же подхватил ее и выразил мне благодарность, правда, отчего-то на английском языке, а я ему тут же, не мешкая, без задержки ответил на немецком. Пусть знает: «и мы не лыком шиты». У меня несмотря на то, что я этим языком долго не пользовался, видать не все еще выветрилось ― осталось в голове: не зря же много лет учил в школе под присмотром матери и маститых преподавателей в стенах института, а еще, в аспирантуре, когда сдавал экзамены для кандидатского минимума.
Затем мы снова пересеклись с ним в столовой, а еще на лестнице, отправляясь на процедуры в медицинский корпус, после чего познакомились известным способом. Имя, я запомнил, а вот фамилию тут же забыл и уже не пытался обращаться как-то иначе ― Леонид и все. Он был несколько младше меня и оттого не возражал. А может по какой-то другой причине. Я не знаю.
Наше знакомство было ему необходимо. Иначе бы импозантный грек не стал напрашиваться ко мне сопровождающимся. У него было желание излить передо мной души. О чем мы только с ним не говорили. Однажды даже об эмигрантах, уехавших в девяностые годы из СССР. Через какое-то время я догадался он переживает за семью, возможно моих хороших знакомых ― Хазарских. Он упомянул о ней в качестве примера, при этом не произнося фамилию. Я не стал молчать, да и юлить тоже и тут же, глядя Леониду прямо в глаза, напрямую спросил: