– А как там твоя девочка-припевочка? – поинтересовался Захар.
Обычно спокойный и уравновешенный, Игорь сразу вышел из себя:
– Эта идиотка меня доконала. Прикинь, заявилась вечером в общагу и стала пугать заявлением об изнасиловании. Она его уже написала, давала мне почитать. А потом сначала намёками, а затем открытым текстом стала требовать от меня дублёнку. Представь себе этот идиотизм – мы с ней вдвоём ходим по барахолке, она примеряет дублёнки одну за другой… Выбирает самую дорогую, а я, как дурак, оплачиваю, чтобы больше эту малолетку в глаза не видеть.
На Игоря было жалко смотреть. Он раскраснелся и даже стал немного заикаться. Но это были лишь цветочки.
– Захар, а ведь это не всё…
– Что ещё?
Игорь поколебался и неуверенно заговорил:
– Не знаю, как и сказать-то… Дело в том, что я в неё… влюбился, как пацан. Вот вижу, что она наглая и меня поимела, а тянет к ней. Говорю себе: «Век бы её не видеть!», а сам только о ней и думаю. Сколько у меня их было, а такое в первый раз.
– Да, ситуация…
Закончился рабочий день, и они заторопились к выходу. Привычный маршрут Захара изменился – теперь после работы он сначала шёл пешком до трамвайной остановки, потом ехал на трамвае до Стрелки, где садился на автобус и ещё полчаса тащился до посёлка авиазавода.
В переполненном автобусе свободных сидячих мест не было. На задней площадке возникла стихийная дискуссия о горбачёвских мерах против пьянства и алкоголизма.
– «Андроповку» жалко, – сокрушался тщедушный мужичок в телогрейке. – Вот повысили они цены на водку. Да разве я смогу из-за этого меньше пить?
– А ты попробуй! – поддела его сидевшая рядом пожилая женщина. – Жена, небось, на руках начнёт носить.
– Торговых точек стало меньше, вот беда, паря! – поддержал мужичка пенсионер с хозяйственной сумкой на коленях. – А те, что остались, до обеда вообще теперь спиртное не продают.
Сидевшая в середине автобуса молодая деваха задорно заголосила:
– В шесть утра поёт петух, в восемь – Пугачёва. Магазин закрыт до двух, ключ – у Горбачёва!
Автобус грохнул от смеха. Едва все успокоились, как с другой стороны отозвался приятный мужской баритон:
– На недельку, до второго закопаем Горбачёва. Откопаем Брежнева – будем пить по-прежнему!
Юля с отцом ждали его к ужину. После чая, когда Иван Николаевич вышел на балкон покурить, снова заговорили о свадьбе. Впервые эта тема возникла сама собой в тот вечер, когда Захар показал свидетельство о расторжении брака. Ещё тогда он с приятным удивлением отметил, что Юля в этом щекотливом вопросе не проявляла никакой особенной инициативы – всё шло естественным путём.
Жениться на Юле или извиниться перед ней и вернуться в своё общежитие? Правильный ответ вовсе не лежал на поверхности, тем более что рана, нанесённая первым браком, ещё болела и саднила. Захара не могла не пугать скоропалительность и этого, второго брака, хотя она объяснялась понятными причинами – его предстоящим отъездом в поле и страхом потерять Юлю после полугодового отсутствия.
Против женитьбы говорили два Юлиных качества, которые становились для него всё более очевидными – её склонность к алкоголю и сильная приземлённость, отсутствие тяги к духовному росту. Первое он считал излечимым, второе – поправимым. Страшнее было другое – его привязанность к ней лишь с большой натяжкой можно было назвать любовью. В этом отношении их роман ничем не отличался от давней истории с москвичкой Ларисой.
Аргументов в пользу брака было несколько, и они лежали на двух уровнях.
Самая очевидная идея была, скорее, эгоистической, связанной с его личными эмоциональными потребностями – покончить с одиночеством, с постылым прозябанием в грубом мужском общежитии, найти утешение от близкой женщины. Хотелось радикально изменить, улучшить, обогатить свою жизнь, сделать её стабильной. Жениться, чтобы самоутвердиться. Но если эти мотивы и подталкивали Захара к браку, то они были лишь первым импульсом. Жениться ради доступных плотских утех и гарантированного ужина после работы было слишком примитивно для него.
Захар прекрасно понимал, что они с Юлей очень сильно отличаются друг от друга и что их нынешние отношения основаны больше на потребности во взаимной поддержке, чем на любви. Вместе с тем он чувствовал и взаимную приязнь, эмоциональную потребность быть вместе. Он надеялся, что совместными усилиями эту крохотную искорку со временем удастся раздуть до гудящего любовного пламени. Ему хотелось выстроить с Юлей глубокие, искренние и открытые отношения – отношения не любовников, а друзей и соратников. Чаще смотреть не друг на друга, а в одном направлении. Добиться этого вне брака было нереально, поэтому вариант простого сожительства он даже не рассматривал.