Это была сущая правда, хотя и немного обидная. Захар добродушно улыбнулся:
– Редко приходится говорить по-английски… Поэтому даже простейшие слова забываются. Там, где я живу, говорят по-французски. Да вы присаживайтесь!
– А где вы живёте, если не секрет? – поинтересовался мужчина. Его акцент был чудовищным, но он тщательно выговаривал каждое слово, поэтому их смысл был понятен.
– В Швейцарии. Мы с женой уже двадцать лет там живём. Эмигранты со стажем… Приехали из Сибири. А вы?
– Возможно, вас это удивит, – ответил австралиец, отхлебнув пива, – но я действительно русский. По крайней мере, по происхождению. Дедушка и бабушка жили в Харбине. В сорок пятом году деда арестовали и увезли в СССР сотрудники НКВД – с тех пор его больше никто из наших не видел. Бабушку не тронули, она каким-то чудом уехала с шестнадцатилетней дочерью в Пекин, год там работала, накопила денег на дорогу, а потом перебралась в Австралию. Сначала жила в Мельбурне, чуть позже обосновалась в Сиднее. Она давно уже умерла. Её дочь вышла замуж и вскоре стала моей мамой. Вы можете меня понимать только потому, что мама всю жизнь преподавала русский язык. О, как она мучила меня этим невозможным языком! Я просто обязан был каждый день говорить с ней по-русски. Сделать сына русским – это была её идея фикс, несмотря на то, что с отцом все мы говорим по-английски. Сейчас маме уже за девяносто… Кто мой отец? Вообще-то английский – не родной его язык. Он голландец! Так что вы живёте не так уж далеко от родины моего отца. Да, меня зовут Майкл. Хотя для мамы я до сих пор Миша.
– Захар. Очень приятно!
Они пожали друг другу руки. Народу в пабе заметно прибавилось. По оконным стёклам застучали крупные капли дождя, но Захар по недельному опыту знал, что через несколько минут небо будет ясным, как девичьи глаза. К тому же сиднейский зоопарк покрыт стеклянной крышей, поэтому беспокоиться за Дашу незачем.
Майкл медленно тянул пиво, обдумывая мучившую его мысль. Обветренное лицо австралийца не выражало никаких эмоций, но глаза выдавали его внутреннее напряжение. Наконец он снова заговорил:
– Простите ради бога… Можете не отвечать, если это вам неприятно. Знаете – я до сих пор ненавижу Советский Союз. Даже нынешнюю Россию не могу простить за то, что она не открестилась от советских грехов. Понимаю, что мой дед был всего лишь маленьким винтиком. Но это был мой дедушка, и его убили свои же, русские. За то, что он, бывший белый, не любил красных. Так и я их не люблю. Не-на-вижу! Хоть убейте меня за это!
– В наше время в России у власти далеко не красные, – возразил Захар.
– Ну и что с того! – повысил голос Майкл, отодвинув от себя кружку с пивом. – Всё равно это большевики. Не в классовом понимании, а по сути. Им так же дела нет до народа. Жил бы дед сегодня в России, его бы наверняка убили. Потому что он никогда не подпевал властям. Но ведь вы, Захар, эмигрант с большим стажем. Двадцать лет за границей? Не спрашиваю о нынешней России, но Советский Союз… Судя по возрасту, вы знаете не понаслышке, что такое СССР. Правда ли, что это было похоже на оруэлловский «1984»?
Захар сначала весело рассмеялся, потом почесал большим и указательным пальцами щетинистый подбородок и надолго задумался. Его жизнь можно было разделить на три временных отрезка. Тридцать первых лет пришлись на советские годы, около десяти лет были прожиты в новой России и двадцать – в Швейцарии. Детство и студенчество в расчёт можно не брать – тогда было не до государства. А вот жизнь после окончания института, годы, прожитые в Забайкалье – да, всё было сложно и противоречиво. Причём сразу не скажешь, когда жилось тяжелее – до или после распада СССР. По большому счёту, любить Советский Союз Захару было не за что. За бесплатное высшее образование? Но оно вовсе не было бесплатным. За него расплатились родители – бедностью, тяжёлой работой и скудным бытом. За право на труд? Гм… Предложи нынешнему швейцарцу такую гарантированную, но малооплачиваемую работу, он скорее потребует пособие по безработице, чем согласится. За сменивших одну за другой трёх жён? За сына? А причём тут Советский Союз? Хотя… Ему вдруг вспомнился суматошный 1985-й год, когда вместе со второй женой Юлей он работал геодезистом в Амурской области. Полный хаос, бестолковщина, приборы не работают, работа стоит… но ведь именно там и тогда был зачат их единственный сын! А Даша? Не появись в том году в его жизни начальник партии Петрович, он бы, возможно, и не обратил на неё внимания десять лет спустя, в суматохе сменявших друг друга претенденток на должность оператора ЭВМ в его фирме.