Захар вышел за ворота, закурил «Стюардессу» и несколько минут простоял, отрешённо глядя на пустынную улочку, сбегавшую вниз по склону давно застроенной сопки. После московских масштабов привыкнуть к провинциальной жизни было нелегко, но за два с лишним года эти бараки и сопки стали казаться ему родными. Человек привыкает ко всему, кроме одиночества. Докурив и выбросив окурок на дорогу, он вздохнул, вернулся во двор и поднялся в дом по крутым обледеневшим ступенькам. Света на кухне уже не было. Он разулся и на цыпочках подошёл к незапертой двери дальней комнаты. Зыбкий свет прорвавшейся сквозь снежную пелену луны осветил Фёдора и Танюху, слипшимися «ложками» спавших в прогнувшейся под ними металлической кровати. Игорь сидел у окна, смотрел на луну и обдумывал какую-то мучившую его мысль. Казалось, он вот-вот откроет рот, вытянет трубочкой губы и протяжно завоет. «А ведь мы ставни на ночь не закрыли!», – подумал Захар. Возвращаться на мороз не хотелось. Он вернулся в свою комнату, разделся и лёг в не успевшую остыть кровать.
От чугунной батареи исходило приятное тепло, но сон никак не шёл. Вспоминались заснеженные Чистые пруды, родной геодезический институт и хорошенькая шатенка Лариса, безумно влюблённая в него, провинциального длинноволосого пятикурсника. Их быстротечный роман с ежевечерними свиданиями у театра «Современник» скоропостижно завершился не потому, что она была коренной москвичкой, а ему на последних курсах института мечталось о дальних странствиях. Все их встречи, неторопливые прогулки по забытым богом столичным уголкам, бесконечные разговоры о смысле жизни и затяжные поцелуи так и не смогли разбудить у него хоть что-то, напоминающее страстную любовь, а обманывать Ларису суррогатом он не хотел. Кроме того, ему претили намёки приятелей на благие перспективы брака с москвичкой. После их разрыва она чуть не покончила с собой.
Затем в голове один за другим прокрутились два полевых сезона, прожитых им на северном Байкале. Том самом Байкале, ради которого он и попал в Сибирь. Захар с первых же дней был ошеломлён первобытной красотой знаменитого озера и его диких скалистых утёсов, неожиданной радостью общения с непростыми, но интересными сибиряками, а ещё больше – полной приключений полевой жизнью. Всё это мелькало сейчас, как на экране, и напрочь отгоняло сон. Ему доводилось проваливаться под лёд, тащить за собой тяжело нагруженные нарты, часами стоять у теодолита, блуждать в тайге, охотиться на медведя, управлять катером, измерять эхолотом байкальское дно, высаживаться в шторм на обрывистый берег… Это была его стихия, его работа, его судьба. Но стоило ему вспомнить о бывшей жене, сумасбродной красавице Алине Саломатовой, как полевые передряги отошли на второй план. Строго говоря, она и сейчас оставалась его женой, но только формально, на бумаге, в пылившимся на полке свидетельстве о браке.
Они поженились весной прошлого года, буквально через месяц после того, как двадцатилетняя Алина в отсутствие мамы под каким-то выдуманным предлогом заманила его к себе домой, где он, не успев ничего понять, сразу же очутился в её девичьей постели. Замыслы молодой и энергичной девушки были непонятными, а её поведение – непредсказуемым. Ещё до свадьбы, в конце зимы, Захара назначили начальником партии. Озабоченный свалившимися на него производственными проблемами, он пустил личную жизнь на самотёк. Предприимчивая и влиятельная мама сделала единственной дочери сюрприз – подарила ей кооперативную двухкомнатную квартиру с телефоном. Они переехали в неё сразу после свадьбы, но практически там не жили. Большую часть времени Захар проводил в поле, на северо-восточном берегу озера, где две его бригады занимались сначала прибрежными геодезическими работами, а потом эхолотными промерами байкальского шельфа. Когда он на неделю-другую возвращался в город и звонил в закрытую дверь, жены чаще всего дома не было. Ключ же он в поле не брал, чтобы ненароком его не потерять. Часы, проведённые на лестничной площадке, очень поспособствовали его скорому просветлению. Алина обвиняла мужа в том, что он любит Байкал больше, чем её. Оправдываться было бесполезно, тем более что так оно и было. У них почти не было физической близости, потому что жена, чувствуя хрупкость их отношений, боялась забеременеть. Нет, она не изменяла ему, просто продолжала жить привычной девичьей жизнью, ездила по старым подругам, много времени проводила у мамы. Осенью, после окончания очень трудного полевого сезона, они три часа подряд выясняли отношения, после чего Захар, устав от роли Цицерона, хлопнул дверью и уехал в своё старое общежитие. Он хотел подать на развод, но Алина опять куда-то пропала. Несмотря на то, что после всего пережитого она стала ему казаться всего лишь большеглазой капризной куклой, он, не признаваясь в этом самому себе, продолжал её любить. Но ненавидел он её ещё больше.