Резким порывом ветра с макушки Ленина сдуло снежную шапку. Снежинки, поблёскивая в свете бившего от земли прожектора, медленно посыпались на Захара. Он словно очнулся, сбросил минутное оцепенение и, сказав про себя: «Две трамвайные остановки для полевика-геодезиста – не расстояние», направился пешком в сторону универмага «Юбилейный». И сам универмаг, и соседний продовольственный магазин были ожидаемо закрыты, но у входа в «Юбилейный» перебирала из-за холода ногами немолодая женщина-бурятка с огромной алюминиевой кастрюлей, стоявшей на перевёрнутом деревянном ящике. Судя по всему, женщина только что там появилась. Со всех сторон к ней торопливо подходили прохожие, некоторые издалека кричали: «Что дают?». В кастрюле лежали невесть кем пожаренные, но аппетитные увесистые чебуреки. «Чудеса ещё встречаются», – подумал Захар, и быстро встал в мгновенно образовавшуюся очередь. Горка чебуреков таяла на глазах, но ему повезло. Расплатившись за десять штук, он положил их в полиэтиленовый пакет и повернул было к трамвайной остановке, но тут же остановился, услышав за собой знакомый голос:
– Какие люди в Голливуде!
Рядом с ним, добродушно улыбаясь, стоял его бывший рабочий Никита Уваров, молодой рыжебородый улан-удэнец со сложной судьбой, не помешавшей ему прослыть отъявленным весельчаком и балагуром. Они вместе, два сезона подряд, проработали на Байкале.
– Привет, Никита! Ты-то что здесь потерял?
– Паря, да ты каво, моя? Забыл, что я живу рядом с «Юбилейным»?
– Точно! А чо голоуший ходишь? Где твоя шапка? У тебя пар из ушей идёт!
– Захар, только не начинай учить меня уму разуму. Я всё-таки старше тебя на целый год! Сняли добрые люди в новогоднюю ночь. Вышел из дома, сел на лавочку покурить и прикорнул маленько. Проснулся – шапки нет.
Они вместе пошли к трамвайной остановке.
– Ну, что там нового в экспедиции? – поинтересовался Никита. Он был сезонным рабочим, но знал многих шоферов, вездеходчиков, техников и инженеров.
– Да всё как обычно. Камеральные работы… Я, возможно, в партию Петровича перейду. Говорят, в Амурской области будет новый объект. А ты? Как ты-то сам?
Никита улыбнулся ещё шире.
– Захарка, не поверишь. Женюсь! Надоело по бабам шастать. Уже два раза от триппера лечился. Придёшь на свадьбу? Официально приглашаю. В феврале!
– Конечно, приду! А кто твоя пассия? Вы давно знакомы?
– Три недели. Ну что ты на меня уставился? Сказал – надоела холостяцкая жизнь. А девушка хорошая, из района. Она к дяде приехала, моему соседу, а он умотал куда-то. Ночь на дворе, стоит на лестничной площадке, плачет… Я её и приютил. Вон твой трамвай идёт. Ну, давай, дорогой. Приглашение вышлю!
У Никиты был большой козырь в борьбе за женскую ласку – собственная однокомнатная квартира, доставшаяся ему после смерти матери.
Двухэтажное здание топографо-геодезической экспедиции, в которой работал Захар Сазонов, располагалось в другом конце города, в глухом переулке с романтическим названием Тупик суконной фабрики. С детства будоражившее воображение слово «экспедиция» означало именно название конторы, а не дальние странствия и работу вдали от дома. Последнее геодезисты и топографы заменяли коротким, но ёмким словом «поле». Весь январь Захар занимался рисовкой рельефа для будущих карт байкальского дна. От бесконечных горизонталей, которые надо было намечать и вырисовывать карандашом на квадратных белых планшетах, рябило в глазах. Особенно тяжело приходилось после обеда – монотонная работа быстро клонила ко сну. Камералка для полевика – межсезонье, вынужденный перекур между полями. Хочешь не хочешь, а результаты полевых измерений надо обработать, сдать в отдел технического контроля и использовать дальше по технологической цепочке. Но в воздухе уже витали разговоры о новом сезоне.
Предчувствия Захара не обманули. Вскоре его перевели из «байкальской» в другую партию, начальником которой был опытный полевик, сорокалетний Сергей Устюжанин. Все работники экспедиции, за исключением руководства, звали его только по отчеству – Петрович. Из-за любимой присказки к нему также приклеилась кличка «Ясен пень». Немногословного, делового и рассудительного Петровича ценило начальство и уважали коллеги. Попасть в его партию считалось большой удачей. В первый свой сезон, на Байкале, Захар был простым исполнителем, во второй сезон его самого назначили начальником партии. Но ему не хватало жизненного и производственного опыта, поэтому ещё в декабре он сам попросился в отставку. В этом году появилась возможность снова проявить свои инженерные таланты в одной из бригад партии Устюжанина. Ларчик открывался просто. Его, морского геодезиста, перевели к Петровичу для выполнения топографической съёмки дна Зейского водохранилища, расположенного в далёкой Амурской области.