…Четыре черных маленьких слепящих солнца в пульсирующей сетке ослепительно белых молний возникли с неба, и мир превратился в негатив. Чья-то белая фигурка побежала к нему, и вспыхнул день в красках лета. Это была она. Ее лицо было так близко, что казалось, что она — вот, руку протяни. Она бежала небыстро, как в замедленной съемке, и он боялся, что она оступится, упадет, и спешил к ней навстречу.
И чей-то голос, чужой и знакомый, читал стихи как читают письмо:
ВАДИМ ЭВЕНТОВ
ЖИЛА-БЫЛА КАТЯ
Катя миновала бульвар и вступила на чернеющую мостовую. Все, что затем произошло, осталось у нее в памяти с отчетливостью резкой фотографии. До слуха донесся пронзительный визг тормозов, Катя оглянулась и увидела надвигавшийся на неё темно-вишневый капот машины с холодно поблескивающими фарами. Изумленно, еще без всякого страха, смотрела она на испуганное лицо человека в кабине за рулем. Через мгновение инстинкт самосохранения толкнул ее вперед, Катя рванулась и почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног. «Только бы не задела!..» Падая, она успела осознать, что поскользнулась на припорошенной снежком замерзшей лужице.
Мелькнуло строгое лицо профессора, принимавшего последний экзамен, печально и ласково улыбнулась мама — блеснул ослепительный свет и погас.
Тишина… Какая тишина! Вспыхивают в непроглядном мраке яркие звезды, плывет из темных глубин таинственный гул, рождая ощущение огромного гулкого пространства.
Катя жадно, как губка, впитывала поток разрозненных ощущений, способность ощущать пришла к ней раньше осознания своего «я». Она не утратила способности удивляться — возникшая в сознании мысль была окрашена этим чувством. «Что со мной?.. Где я?» Катя напряженно вслушивалась в окружающую ее тишину, вглядывалась в мерцающий мрак, но мрак и тишина не торопились выдавать свои тайны. Первым сигналом, проникшим к ней из внешнего мира, был тихий шорох, может быть, осторожное движение чьей-то руки по поверхности стола. Затем мягкий мужской голос отчетливо произнес:
— Вы меня слышите?..
— Слышу, — ответила Катя и не узнала своего голоса, он прозвучал резко и громко — неожиданно для нее самой.
— Вы можете назвать свое имя?
— Да… Катя… Катя Скворцова, — прежним резковатым голосом отвечала она. Ей вдруг вспомнилось морозное утро, улица, темно-вишневый автомобиль, коварный ледок под ногами, — наверное, она угодила в больницу, положение ее серьезное, возле нее дежурит врач, Катя содрогнулась и, желая предупредить самое страшное, поспешно спросила:
— Где я?.. Что со мной?
Ей показалось, наступившей паузе не будет конца. Катя не выдержала молчания и заплакала.
— Доктор, скажите правду. Только правду… — Катин голос осекся — она слышала свой плач как будто со стороны и долго не могла прийти в себя.
— Успокойтесь, прошу вас. Вам нечего бояться… Самое страшное для вас уже позади.
Дежуривший возле Кати человек, казалось, проникся ее волнением, участливые нотки в его голосе тронули Катю и родили в ней надежду.
Самое страшное позади! Она жива!.. Какое счастье жить!
— Спасибо, доктор! Вы спасли мне жизнь. — Катя пыталась приноровиться к своему голосу, но он все еще плохо подчинялся ей — звучал излишне громко там, где ей бы хотелось перейти на доверительный шепот.
— Как вы себя чувствуете? Расскажите, пожалуйста, о своих ощущениях. Это очень важно, — мягко попросил Доктор.