Она услыхала ответ и ужаснулась — прошло уже больше месяца с того несчастного дня!..
— Скажите, Доктор, моя мама знает о том, что со мной случилось? Я хочу ее видеть… — Катя осеклась, вспомнила об окружавшем мраке и печально поправилась: — Слышать… Только бы услышать мамин голос.
Настала томительная пауза. До Катиного слуха доносилось сдержанное дыхание молчавшего Доктора. Тишину нарушило шипенье зажженной спички.
— Поймите, Катя… — начал Доктор, и в его уверенном прежде голосе прозвучали нотки сомнения. — Ваша мама, конечно, знает о вас то, что ей можно и нужно знать. Но видеться вам сейчас нельзя. Поверьте, для этого имеются веские основания.
Катя безутешно заплакала, и Доктор, понимая состояние девушки, не пытался ее утешить. Невидимые слезы щекотали Катины щеки, она ощущала их тепло и соленый вкус, подносила руку к лицу, а, может быть, ей только казалось, что она совершает рукой такое простое непроизвольное движение: рука и все тело по-прежнему пребывали в бесплотном недвижимом «ничто».
— Я понимаю вас, вам нелегко. — Доктор старался говорить как можно убедительней — ему было важно успокоить Катю и уберечь ее от слез. — В вашей жизни произошли большие перемены. Вы потеряли многое, но не все. Главное, вы живы, жив ваш неповторимый мир, ваш рассудок и чувства. Вы способны мыслить, анализировать, рассуждать. У вас есть запас жизненных впечатлений, молодая цепкая память. Вы можете учиться, развивать свои способности, совершенствоваться.
— Нет, Доктор! Я не могу жить во мраке. — Катя воспользовалась секундной паузой и заговорила, волнуясь: — Верните мне мир, в котором я жила. Я хочу видеть людей, звезды и солнце, бегать по росе, любоваться закатом и рвать цветы… Я очень люблю цветы… — Катин голос задрожал и сник.
— Успокойтесь, прошу вас! — Доктор угадал Катино настроение и боялся новой вспышки. Чтобы утешить Катю и отвлечь ее от тяжелых мыслей, он спросил с надеждой: — Вы любите музыку? Я принесу вам интересные записи из своей коллекции.
— Спасибо… Мне нравится Григ.
Катя ушла в свои мысли и как-то незаметно для себя задремала. В этот раз ее сон был неглубокий, со сновидениями. Она бежала по цветущему полю, в ушах ее свистел пахучий ромашковый ветер, кто-то знакомый бежал рядом с ней, она чувствовала на щеке горячее дыхание, отвечала на пожатье дружеской руки…
Катя проснулась — и первое, что она услыхала, были мокрые шлепающие звуки. Прислушавшись, она догадалась — в комнате делали уборку.
Наверное, уже утро — Доктор еще не пришел, а может быть, она не слышала его прихода — он где-то рядом.
— Доктор! Вы здесь? — позвала Катя.
Раздался громкий стук — кто-то уронил швабру.
— Господи!.. Кто тут? — послышался напуганный женский голос.
— Это я. Катя Скворцова… Разве вы меня не видите?
— Господи, страхи какие! Да куда ж тебя сунули, милая?.. Стрекочешь, а где не пойму.
— Странно… Разве вы не в одной палате со мной? — озабоченно спросила Катя.
— Да что ты там лопочешь: Палата, палата?!» Не пойму никак, — с досадой отвечал женский голос. — Я уборщица тута второй год, никаких палат не знаю.
— Так где же я? — чуть не крикнула Катя.
— Да кто ты, милая!.. В толк никак не возьму, не вижу я тебя. Тут этот самый… институт. Кибер… Кибернетики. Кругом шкафов понаставлено, с машинами этими, что считают…
— А Доктор?.. Возле меня дежурил Доктор. Он должен быть здесь.
Катя чувствовала, что теряет опору, и, как утопающий за соломинку, ухватилась за последнюю надежду.
— Нету тут никаких докторов. Не больница, чай… А заходит сюда Багров Игорь Иваныч. Часто их вижу. С бородкой который. Ну еще и его начальство, академик и заведующий Павел Васильевич… Напарница моя расчет взяла, так мне работы прибавилось — комнаты тута большие…
Уборщица постукивала шваброй, что-то говорила, говорила. Катя уже не слушала, сознание ее сверлила мысль: это не клиника, не больница — ее обманули!.. Но зачем?.. И вдруг страшная догадка поразила ее. Ей вспомнился многолюдный шумный диспут, свидетельницей которого довелось ей однажды быть: шел спор об искусственном разуме. Молодой ученый с рыжей бородкой и в очках утверждал, что нельзя искусственным путем создать мозг во всем подобный человеческому, человек — общественное животное, он сформирован общественной средой, с которой связан миллионами прихотливых трудноулавливаемых связей. Смоделировать эти связи искусственным путем, видимо, не удастся. Но если нельзя взять крепость в лоб, ею можно овладеть, совершив обходный маневр. Ученый с рыжей бородкой предлагал ввести в память ЭВМ информацию живого человеческого мозга (при условии, что ее удастся записать и перевести на язык машины). Созданный гибрид, утверждал рыжебородый, будет обладать всеми свойствами человеческой личности, наделен индивидуальностью, иметь свое «я». Качества человеческого мозга, помноженные на возможность быстродействующего электронно-вычислительного устройства, создадут невиданный по своей эффективности мыслительный орган.