— Мама, мамочка! — закричал так и не возмужавший мальчуган. Теперь как никогда ему была нужна надежная рука. Он ведь слабый, беспомощный. Самому ему из ямы не выбраться.
— Помогите! Спасите! Кто-нибудь!
Грязь подступала к горлу. Режиссер уже не кричал. Он судорожно елозил руками по скользкому откосу воронки. Зрачки трех его глаз расширились от ужаса.
Мстители — ассистент, варяг, рыжий кот — трое в едином лице стояли на краю воронки и смотрели на гибнущего врага. Вот-вот все будет кончено. Мир избавится от никчемного, подлого, мерзкого существа Самым слабым (мягкосердечным) среди мстителей оказался ассистент.
У него в груди шевельнулась жалость к утопающему. Он попробовал бороться с нарастающим чувством, но понял, что пересилить себя не сможет. Как человек, он был надежно и бесповоротно запрограммирован на жалость.
Ассистент опустился на колени и протянул Режиссеру спасительную руку…
АНДРЕЙ ЛАЗАРЧУК
ДЕРЕВЯННЫЙ МЕЧ
Линза была что надо: размером с чайное блюдце, толстая и тяжелая. Замечательная линза. Мишка сидел на скамейке, держал ее в руке и ждал, когда же вновь выглянет солнце. Требовалось закончить начатую надпись: «Козел — козел». Козла сегодня во дворе не было, уехал с родителями в деревню, поэтому писать правду было легко и приятно. Пока что Мишка дошел только до буквы «о» в первом слове.
Стоял июль, только недавно отцвели тополя, грязный, прибитый дождем пух еще лежал по краям тротуаров. Тополя росли, конечно, везде, но их двор в этом смысле давал сто очков вперед любому другому: там где по три, где по пять деревьев, стриженых, как пудели, а тут- целых восемнадцать, старых, кряжистых, разлапистых и развесистых, по ним лазали, на сучья подвешивали качели, к стволам привязывали веревки для белья и гамаки, а осенью баба Катя из седьмой чуть не на четвереньках ползала между ними, собирая плотненькие коричневые грибочки. Да и пух, которым тополя снабжали весь двор в изобилии, беспокоил только взрослых. Малышне он даже нравился, что-то они из него творили, а люди постарше сгребали пух в кучки, бросали спичку и смотрели, как он горит.
Взрослые к этому занятию относились настороженно. Черт их поймет, этих взрослых: лежит пух — им не нравится, жжешь его — тоже не нравится…
— Ух ты! — сказал кто-то рядом. Мишка посмотрел — это подошел Филька из второго подъезда, он подходил всегда бесшумно и всегда сзади и подглядывал; не сказать, что он прихвостень Козла, но приятель. Поэтому Мишка спросил достаточно неприветливо:
— Чего надо?
— Линзочка у тебя — класс! — сказал Филька. — Давай меняться, а?
— Нет, — сказал Мишка. — А на что?
— Смотри, — сказал Филька и достал из кармана ножичек. Впрочем, не совсем ножичек, скорее крохотный, на ладони весь поместится, меч. Крохотный, но совсем как настоящий: витая рукоять, а в набалдашник вделан зеленый блестящий камешек, и еще несколько камешков по крестовине, и лезвие настоящее, голубоватое, а по лезвию тонюсенькими буковками какая-то надпись.
— Острый — жуть! — сказал Филька. — Я за лезвие схватился — вот! — Он сунул под нос Мишке ладонь. Порез был глубокий, но кровь уже не шла.
— А где взял? — спросил Мишка.
— Где-где, — передразнил Филька. — Где-то. Места знать надо. Меняешь?
Мишка знал, что если попросить, дядя Саша даст еще — у него несколько таких линз от какой-то старой штуки.
— Давай, ты мне в придачу еще свою «Авиапочту» отдашь, — предложил Мишка.
Теперь замялся Филька. Отдавать две вещи за одну ему не хотелось.
— Дай еще посмотрю, — сказал он.
Мишка дал ему линзу. Филька навел ее на скамейку — дерево сразу задымилось.
— Здорово! — сказал Филька. — Ладно, давай. Только она у меня дома. Я тебе потом принесу.
— Нет уж, — сказал Мишка. — Потом забудешь. Пошли.
Они поднялись на третий этаж, Филька ключом открыл дверь, и они, вошли. В квартире было прохладно и пахло обедом.
— Ты подожди тут, — сказал Филька. — Я сейчас.
Он разулся и босиком пошлепал в комнату. Там он возился, пота закричал:
— Баб! Ты убирала — где мой кляссер?
— Не знаю, все там, — ответили ему. — Ищи!
Из комнаты в коридор вышла Любка — троюродная Филькина сестра из города со смешным названием Пневск, ее родители уехали в Африку строить там ГЭС. Любка была въедливым существом семи лет.
— Привет, — сказал Мишка.
— Привет, — сказала Любка. — Это ты пускал позавчера самолет с резиновым моторчиком? Мне Филька говорил.