— Я, — сказал Мишка.
— А где он теперь? — спросила Любка.
— Потерпел аварию, — сказал Мишка. — Разбился.
— А летчик?
— Летчик спасся с парашютом, — сказал Мишка. — Успел. Теперь пробирается к своим через линию фронта.
— Он у тебя тоже маленький?
— Кто?
— Летчик.
— Маленький, — сказал Мишка. — А почему тоже?
— А Филька и Толик говорили, что у них спрятаны маленькие человечки и они их теперь будут всему учить: Они в тополях живут, в дуплах. Там у них ходы проделаны, много, целый город, только никто про это не знает. И ты никому не говори.
— Почему?
— А какой интерес, когда все знают? Надо, чтобы был секрет. Когда секретов нет, неинтересно.
— Нашел, — сказал Филька. Он подошел, как всегда, бесшумно. — Ты что это ему разбалтываешь?
— А что, нельзя?
— Я ведь тебе говорил, что это секрет! — Филька дернул Любку за ухо. Любка надулась, но — Мишка удивился — бабушку звать не стала и даже не пикнула, хотя Филька дернул ее довольно сильно.
— На, — сказал Филька, протягивая Мишке меч и марку.
— Видишь, какая штука у меня теперь есть? — Он показал Любке линзу. — Зашибись!
— Ты этот меч у своего отобрал? — спросила Любка.
— Я тебе говорю — помалкивай! — прикрикнул Филька. — А то!..
— Я пошел, — сказал Мишка. — Пока.
— Пока-пока!
На лестнице Мишке вдруг пришло в голову: надо посмотреть на меч через увеличительное стекло. Но линза теперь у Фильки, придется возвращаться.
Он подошел к Филькиной двери. За дверью возились. Он постучал. Возня стихла, Филька приоткрыл дверь.
— Чего тебе? — спросил он недовольно.
— Дело одно есть, — сказал Мишка. — Пусти.
— Ну?
— Надо посмотреть на меч через увеличилку.
— Ага, — сказал Филька и пропустил его в дверь.
Любка стояла, насупившись. Левую руку она спрятала за спину. Мишка старался не замечать этого.
Меч под увеличительным стеклом стал совсем как настоящий, такие точно мечи Мишка видел на фотографиях и открытках. Буквы на лезвии видны были отчетливо, но все же они были незнакомые.
— Не по-русски написано, — сказал он.
— Хочешь, я за словарем сбегаю? — предложил Филька.
— Непонятно, на каком языке, — сказал Мишка. — Где ты его взял?
— А вот где-то, — вредным голосом сказал Филька. — Не скажу.
— Отобрал, — прошептала Любка.
— У кого? — спросил Мишка.
— Тебе-то какое дело? — сказал Филька грубо. — Взял — и иди себе. Иди, иди. А с тобой мы еще поговорим, — повернулся он к Любке.
Заступаться за девочек — думал Мишка, спускаясь по лестнице. Как тут заступишься? Ты же и виноватым будешь. А он ей, гад такой, руки выкручивает…
Дома он положил меч на стол и долго его разглядывал, представляя, каким должен быть воин, владеющий этим мечом. Потом пришли мать с отцом.
— Обедал? — спросила мать. — Суп ел?
— Ел, — сказал Мишка. Суп он действительно ел.
— Никакой он не дурак, этот твой Лесников, — сказала мать отцу. — Помести он твой материал — его тут же взгреют, а так он тихо-мирно будет на страницах газеты вести борьбу с грязью в общежитиях да хаять молодежные танцы…
— Правильно, — сказал отец, — он не дурак, через три года он уйдет куда-нибудь с повышением, а через пять лет придется для всего города возить воду за сто километров, а я буду страшно гордиться, что еще во-он когда все это предвидел… Просто обидно, когда на твоих глазах из газеты делают настольный календарь пополам с миндальным сиропом.
А хорошо бы иметь маленьких человечков, думал Мишка. Строить им дома, а они бы ездили на заводных машинах, а еще можно было бы делать для них корабли и самолеты, и чтобы еще они бы воевали — понарошку, конечно. Он представил себе, как на ковре сходятся две армии. Только им надо дать деревянные мечи, а то этот слишком острый…
А ведь весной кто-то говорил о маленьких человечках — будто видел их на тополях. Тогда пускали в луже у забора новую Димкину яхту, ну и заговорили, что хорошо бы на нее экипаж; и кто-то сказал, что видел человечков на тополе. Не поверили — то есть не то чтобы не поверили, а решили, что выдумывает для интереса. Кто же это говорил?..
— Я еще пойду на улицу, — сказал Мишка. Меч он спрятал в ящик стола — не стоит брать с собой, потеряется.
— Только не допоздна, — сказала мать.
— Ладно, ма.
Не было смысла искать на тех деревьях, что около дома. Если лезть, то на те, которые в глубине двора, у каменного двухэтажного сарая, где раньше держали дрова, а теперь, когда в дом провели отопление, — всякое барахло. Попробовать на этот? Сучья высоко… Мишка притащил от сарая доску, приставил к стволу — держится. Ну и занозистая, черт! По доске он добрался до нижних сучьев, подтянулся и оказался на дереве. Дальше легче, дальше по сучьям — как по лестнице. Здесь был свой мир, зеленый, воздушный, ажурный. Отсюда, от ствола, тополь выглядел совсем не так, как с земли, со стороны, этого даже не объяснить, но только был момент, когда Мишка почувствовал, что может не спускаться, может остаться здесь, остаться и жить… Никого он, конечно, не нашел. Дупла были, и много, но узкие и глубокие, и, как Мишка ни заглядывал, как ни светил фонариком, так ничего и не увидел. Руку тоже просунуть нельзя было, ход шел узкий и извилистый, рука так не гнулась. Потом он увидел сквозь листья, как по галерее второго этажа сарая прошел Филька, за ним еще кто-то, потом еще — трудно было разобрать сверху, кто именно, несколько ребят прошли а потом прошел Козел со стеклянной банкой в руках. Мишка, торопясь, стал спускаться. Козла он не любил и побаивался, но все же…