Во все времена Тибет был краем запретных тайн. По приказу правителя Тибета далай-ламы никто, кроме паломников, не смел ступить на его территорию. Ослушников карали беспощадно. И это в стране, где великим грехом считалось даже убийство насекомого на собственном теле! Трагически закончилась жизнь французского путешественника и исследователя Дютрейля де Рейса. Японец Кавагуци изучал Тибет в одежде паломника. Когда его разоблачили, то монахам, предоставившим ему всего лишь ночлег, выкололи глаза…
Не удалось проникнуть в глубь Центральной Азии и Н. М. Пржевальскому, который вынужден был вернуться, не дойдя 250 верст до столицы Тибета. Завершив первое тибетское путешествие, он с грустью писал:
«Итак, нам не удалось дойти до Лхасы… Невыносимо тяжело было мириться с подобной мыслью… Пусть другой, более счастливый путешественник докончит не доконченное мною в Азии…»
Этим счастливым человеком оказался Гамбожаб Цыбиков, бурят-ученый из России. В начале века он сумел проникнуть в святая святых Тибета — город Лхасу. В переводе на русский язык Лхаса значит «страна небожителей», или «область богов».
Под видом ламы добирался туда Цыбиков на верблюдах, вместе с торговцами-монголами. Ни пустынные гобийские степи с высохшими речками, ни свирепые ветры, гнавшие песок пополам с пылью, ни крутые горные дороги, с которых не раз срывались вниз богомольцы, — ничто не остановило отважного путешественника. Он упорно шел в толпе тех, кто спешил приложиться лбом к бронзовым коленям будды Чжу, чтобы избавиться от недуга, или тех, кто мечтал поступить в медицинские школы древних монастырей. Гамбожаб Цыбиков исследовал Тибет, описал его и тайно сделал множество фотографий.
«Пускаясь в путешествие как простой буддист-паломник, я должен был особенно считаться с предубеждениями местного населения. Взятый с собой фотографический аппарат и термометр Реомюра пришлось держать под замком в сундуке вплоть до Лхасы. При себе я постоянно имел только маленькую записную книжку, куда заносил заметки ежедневно, даже и в этом скрываясь от любопытных глаз», —
писал Г. Цыбиков.
Проделав огромную работу, посланец Русского географического общества не только благополучно вернулся в Россию, но и привез с собой свыше трехсот томов сочинений тибетских писателей. Среди них были и труды по медицине.
Гамбожаб Цыбиков льстил себя надеждой, что книги, привезенные им, с развитием в России изучения тибетского языка окажут специалистам значительную помощь как материал для научных исследований. И он не ошибся. Ученые Бурятского филиала Сибирского отделения АН СССР уже много лет ведут расшифровку трактатов, написанных на санскрите, старомонгольском и тибетском языках. Проблемами тибетской медицины заинтересовались ученые и других институтов Сибири, Дальнего Востока, Москвы.
Переводы уникального наследия прошлого показывают, что книги эти интересны не только потому, что являются памятником древней культуры народов Центральной Азии, но еще и потому, что имеют для нас смысл чисто практический.
ШИФР ВЕКОВ, ИЛИ «ЗАМОК С СЕКРЕТОМ»
Прочитав эту книгу, непосвященный в медицине, не давший клятвы о сохранении тайн медицины, ослепнет или подвергнется мучениям в своих будущих перерождениях.
Древние книги… Они лежат на многоярусных полках в хранилищах музея Бурятии. Каждая книга бережно обернута в дорогой шелк. Да, умели наши предки ценить написанное на пергаменте слово. Умели беречь книги, словно уже тогда думали о нас, чтобы дошла до потомков их мудрость в неискаженном, первозданном виде.
Странное чувство испытываешь в этом хранилище человеческой истории, где так плотно спрессован опыт почти трех тысячелетий. Он рядом с тобой- стоит только протянуть руку…
Собрать книги было нелегко. Но еще сложнее оказалось прочесть и понять их. Существует предание о том, что во дворец всемогущего правителя Тибета — далай-ламы — было 99 входов и только один выход. Это же с полным правом можно сказать и о тибетской медицине.
Главный канон тибетских лекарей — «Чжуд-ши» («Сущность целебного, или Четыре основы восьмичленного тайного учения»). По жанру это не медицинский трактат, а огромная поэма (четырнадцать тысяч стихотворных строк).
Тибетологи считают, что поэтическая форма избрана для лучшего усвоения огромной информации. Так было удобно и ламам, которые произносили стихи нараспев. Поэма имеет очень сложную аллегорическую форму, которая сегодня не во всех частях доступна пониманию. И этот факт тоже не случаен: право читать и толковать боговдохновенные книги тибетское духовенство оставляло только за собой. Чем сложнее, запутаннее текст, тем больше шансов, что его не поймет простой, малограмотный, а то и вовсе неграмотный люд.