Отец терпеливо ответил:
— Сынок, соседские парни не являются моими детьми, поэтому я их не отговариваю…
— Вот то-то и оно! — торжествующе воскликнул юноша. — Говорю же: ты просто хочешь, чтобы проблемы твоей Родины решались чужими руками! Лишь бы тебя не коснулось, лишь бы твой собственный сын не воевал! В этом всё дело!
— Это святая обязанность любого нормального отца — огородить своего ребёнка от необдуманных поступков, — холодно произнёс отец. — Но если бы война была не там, а здесь, то я бы ни от чего тебя не отговаривал, а пошёл бы на фронт вместе с тобой. Только вот сейчас совсем другое дело — всех вас просто используют в качестве ресурса для достижения личных целей те, в чьих руках сосредоточена власть. А они-то уж своих собственных детей туда не отправляют, будь уверен.
Сын уже больше ничего не говорил. Казалось, что монолог отца он начал воспринимать как какую-то скучную радиотрансляцию. Он подошёл к холодильнику, вынул очередную бутылку пива, с хлопком открыл её зажигалкой и сел на табуретку обратно пить.
— Ладно, папа, говори всё, что хотел сказать, а я буду просто слушать. Больше перебивать я не стану, обещаю. Учи меня, учи.
С удручённым видом отец покачал головой и тихо произнёс:
— Жаль только, что мои слова ничего для тебя не значат.
— А? Говори громче, папа, я не услышал.
Отец поднял взор и посмотрел на своего двадцатилетнего сына. Как вышло, что он вырос таким глупым? И где была его ошибка в воспитании, которая привела к тому, что его чаду смогли так основательно насрать в голову? Что же он сделал не так, и когда?
— Наверное, всё дело в телевизоре, общественном мнении и его друзьях… — пробормотал вполголоса отец.
— Что? Говори громче, папа, я не слышу! — повторил сын. — Что там про телевизор?
— Я хотел сказать, сынок, что телевизор — это сейчас главное средство для одурачивания таких как ты. А что по части отделения Чечни от России, то вот что я тебе скажу: когда я был твоего возраста, я жил в Советском Союзе, которого, как ты знаешь, теперь нет. И когда три марионетки из верхних эшелонов власти совершили предательство своей Родины и своего народа — СССР просто развалился без всякой войны и всё. А теперь один из этих предателей отдаёт приказ о войне за территорию Чечни, которая, по его мнению, не может отделиться от государства, которое он сам же продал. Чечня, которая по своим размерам в сотни раз меньше, нежели Казахстан, Азербайджан, Узбекистан и другие, ныне независимые республики, которые Ельцин со своими подельниками уже успел просто так, без всякой войны, отделить. И сейчас этот мерзкий алкаш почему-то решил, что способен остановить процесс разложения, который сам же и начал?! И я не понимаю, почему я должен жертвовать ради этих блядей жизнью своего единственного сына! Я не понимаю этого! Не понимаю!
Проговаривая свой монолог, отец всё больше горячился и на последних словах чуть не перешёл на крик, а его сын тем временем лениво допил бутылку пива, широко зевнул и сказал:
— Ладно, пап, не расстраивайся. Я тоже многого не понимаю, что поделать. Жизнь — сложная штука. Я пойду посплю ещё, хорошо?
— Не понимаю, я не понимаю, — рассеянно глядя куда-то вниз, тихо повторял отец.
— Что, папа? Говори громче, я не слышу, — сказал сын, вставая из-за стола. — Да ладно тебе, не огорчайся так.
Он похлопал ссутулившегося отца по плечу и ушёл.
В кухню бесшумно вошла мать. Невидящим взором отец пялился в мерцающий чёрно-белый экран. Старый шилялис передавал последние известия, в которых президент России выступал перед американскими телекамерами.
— … хочется сказать: «Боже, благослови Америку», — провозгласил президент России.
— Ну что? — затаив дыхание спросила мать.
Отец отвёл взгляд от шилялиса и растерянно уставился на жену.
— Что? — переспросил он.
— У тебя получилось его переубедить?
Отец опустил глаза на кухонный стол, взял пустую бутылку из-под пива, встряхнул и поглядел сквозь неё на свет, будто хотел убедиться в том, что она действительно пуста.
— Я сделал всё, что мог, — сказал он и зачем-то поставил пустую бутылку обратно на стол.
Ничего более не спрашивая, мать вышла из кухни и тихо заплакала.
***
Через две недели родители провожали молодого военного на железнодорожном вокзале. Там он встретил своих товарищей и, обмениваясь шутками, никак не мог дождаться момента, когда тронется поезд и отец с матерью уберутся восвояси вместе со своими, навевающими смертную тоску, скорбными лицами.