Пошел разговор (дальше буду цитировать свои пометки). Горбачев стал рассказывать о Мадридской конференции, поздравил Миттерана как одного из ее инициаторов. Ф.М. (далее для краткости буду их обозначать инициалами) прервал, посожалев, что она состоялась не по формуле, которую он предлагал: пять постоянных членов СБ ООН под эгидой ООН. Тогда были бы поставлены вопросы "по сути дела" (оккупированные территории, израильские поселения, западный берег р. Иордан, сектор Газа, деление Иерусалима...). Это не произошло из-за "слишком тесных связей" между Израилем и США. Шамир не хочет участия европейцев, потому что они поддерживают отношения с ООП. И получилось, что конференция ограничилась лишь вопросом процедуры (дальнейших переговоров)... Но и это уже хорошо. Тот факт, что есть место, где противники могут говорить -- а они, кстати, обожают поговорить, и те, и другие, -- это уже достижение, -- заключил Ф. М.
М. С. рассказал о трудностях подготовки: до последнего момента не было уверенности, явятся ли палестинцы. Условились с Бушем и Бейкером "давить" на Шамира, рассказал, как он сам на встрече с израильским премьером уламывал его "занимать конструктивную позицию".
Ему, Горбачеву, понравился разговор с Шамиром в Мадриде, откровенный и доброжелательный. Правильно, что он озабочен поставками оружия на Ближний Восток, просил, чтоб СССР прекратил их, на что М. С. возразил: тогда пусть и США это сделают, с чем Шамир согласился. Понравилось М. С., что израильтянин не ограничился темой конференции, а заговорил о крупных региональных проблемах -- энергетике, пресной воде, экологической опасности -- и рассчитывает в этом на связи с СССР.
Итоговое впечатление М. С. от Шамира: он хочет править бал во всем этом процессе. Но так не получится.
Ф.М. выразил готовность помогать "процессу", если с Францией будут консультироваться. Но он скорее пессимист: "Мы имеем дело с фанатизмом, с фанатизмом с обеих сторон, а его трудно урезонить".
-- Там два вида фанатизма, -- откомментировал М. С.
-- Нет, это один сорт. Тем более что и темперамент у них похожий, -возразил француз и вдруг попросил Горбачева рассказать, что происходит у него "дома".
--У нас сейчас самый критический этап, -- говорил М. С. -- Он наступил раньше, чем рассчитывали. Были готовы программы движения к рынку, к новому Союзу, проект реформирования партии. Потому я и не покидал пост Генерального секретаря: нельзя было бросать эту силу в том ее состоянии. Но августовский путч все сломал, разорвал механизмы власти, внес сумятицу в политический процесс.
Так что, с одной стороны, мы имели победу демократии, а с другой -усугубление всех противоречий. После путча усилился сепаратизм. Определенные силы воспользовались этим, чтобы еще больше подорвать внутренние связи в стране.
Многое от России зависит. Удалось с помощью Государственного совета снять некоторое напряжение, в том числе вокруг Ельцина. И это позволило выйти на подписание Экономического соглашения. Сейчас проблема -- выход на Союзный договор. С Ельциным договорились (вместе готовили проект), но у него очень сложное окружение. Ему подкидывают и то, и другое, затрудняют выбор. Преобладают те возле него, кто считает, что Россия должна сбросить с себя бремя бывших союзных республик.
В позиции Ельцина столько условий выхода на Союзный договор, а нужен переговорный процесс -- не ультиматумы. Таким путем проблем не решить. Да, Ельцин выступает за решительность в проведении реформ, и в основном это идет в русле того, что я предлагаю. Но нельзя действовать, невзирая на другие республики: это не политика. Нельзя провоцировать отторжение. 75 миллионов живут у нас за пределами своих республик. Разделение труда такое, что все зависят друг от друга. Это касается не только экономики и экологии, тут -- и наука, и культура, и человеческие связи.
В контексте мировой ситуации я вопрос ставлю так: заинтересован ли Запад, окружающий мир в том, чтобы Союз остался? Реформированный, демократический, динамичный, экономически здоровый, то есть совсем новый, но -- Союз.
-- Что я об этом думаю, -- начал отвечать Ф.М.
-- Вы уже осуществили решающие действия -- уничтожили систему, которая давно не работала. И второе ваше действие -- это стремление решить проблему: Союз и республики. Сложилось определенное умонастроение, которое создает центробежную тенденцию. Извне ее поощряют. Позиция же Франции состоит в том, чтобы не поддаваться конъюнктурным обстоятельствам. Я рассуждаю совершенно холодно: в интересах Франции, чтобы на востоке Европы существовала целостная сила. Если будет распад, если вернемся к тому, что было у вас до Петра Великого, -- это историческая катастрофа и это противоречит интересам Франции.
Вековая история учит нас тому, что для Франции необходим союзник, чтобы можно было обеспечивать европейский баланс. Любой распад целостности на Востоке несет нестабильность. Вот почему мы не хотим и не будем поощрять сепаратистские амбиции.
И еще. Мы большие друзья сегодняшних немцев, но очень опасно, если на севере от Германии и на востоке от Германии было бы мягкое подбрюшье. Потому что всегда у немцев будет соблазн проникнуть на этих направлениях.
-- И не потребуется применения военной силы. Это будет экономическая империя со всеми вытекающими последствиями, -- добавил М. С.
-- Что мы можем получить? -- продолжал Миттеран. -- Вокруг Германии ряд небольших государств, а дальше -- вакуум. Это опасно. Я из тех, кто желает иметь в вашем лице сильного партнера -- новый Союз. Если дело пойдет так, то мои отдаленные преемники должны будут установить прочные отношения с Россией, ибо это -- самое мощное, что останется от старого Союза. Но до этого мы все можем оказаться в стадии анархии. Я за то, чтобы за 2--3 года ваша страна восстановилась на федеративно-демократической основе. Это наилучший выход для всей остальной Европы. Вы, господин Горбачев, руководствуетесь соображениями патриота своей страны. Я в данном случае исхожу из констатации исторической логики в развитии нашего континента.
-- Очень важно то, что вы говорите, -- откликнулся М. С. -- И важно, что к таким же выводам пришел Гонсалес, с которым я вчера много говорил. Он употреблял почти те же выражения. Вижу свой долг в том, чтобы через Союзный договор выйти на новый Союз. И я хотел бы рассчитывать, что на Западе, руководствуясь своими реальными интересами, действовали бы так, чтобы поддержать меня. А я вижу, что кто-то присматривается, как воспользоваться нашим распадом.