- Мне нужно точно знать, как она умерла.
Глаза Клеменса стали холодными, словно он отгородился металлической завесой.
- А я сказал: девочка утонула.
Рипли покачала головой, глядя на мертвое тело.
- Я не уверена в этом. Мне нужно увидеть ее внутренности.
Она действительно не была уверенна. В груди Головастика пальцы Рипли нащупали какое-то твердое образование, и теперь женщина хотела убедиться, что это не эмбрион. Потому что она не знала, может ли сохраняться эмбрион в замороженном состоянии, а если может, то как долго. Представители Компании прилетят сюда, заберут тела, вскроют их в своих лабораториях и, если внутри будет ЭТО, и после размораживания ОНО окажется живым, тогда…
Компания получит то, что хотела, а Земля то, что погубит ее. Вот в этом Рипли была уверенна на сто процентов.
И значит все жертвы будут брошены на алтарь инопланетного существа. А самое страшное, жертв станет еще больше. Погибнут все, до кого сможет дотянуться проклятое НЕЧТО. А может быть… ОНО окажется КОРОЛЕВОЙ!!!
- Зачем?- Клеменс видел состояние женщины и понимал, что ей действительно это важно. Мало того,
он понимал, НАСКОЛЬКО, и уже почти согласен был плюнуть на Эндрюса, на Компанию, на все. Но он хотел, по крайней мере, знать - ЗАЧЕМ?
- У меня есть очень веские причины для этого.
- Я знаю. Конечно, есть. Это видно по твоему поведению. Но мне хотелось бы знать, что это за причины, и насколько они вески.
Клеменс оглянулся, чтобы убедиться, что смотритель не сможет услышать их разговора, и спросил:
- Может быть, вы поделитесь ими со мной?
Рипли пыталась найти хоть какое-нибудь веское оправдание своему требованию, но ей не удавалось придумать ничего правдоподобного. И она сказала первое, что пришло в голову:
- Возможно, заразная болезнь.
- Какая же?- Клеменс не отрывал взгляда от лица Рипли. Он прекрасно понимал, что она лжет, и это злило его.
- Холера!- выпалила она.
- Холера?- врач чуть не расхохотался, но во время подавил смех. Наклонившись к Рипли, он, тоном, которым разговаривают с пойманными на вранье детьми, сказал: - Рипли, случаев заболевания холерой не было уже больше двухсот лет. Этой болезни больше не существует.
Он мог бы еще добавить, что врач, - а он им и являлся - без труда определил бы внешние признаки заболевания, но промолчал, насмешливо ожидая продолжения.
Рипли все поняла. Если и был способ избежать дальнейших объяснений, то она его не знала. Поэтому она просто сказала одно-единственное слово:
- Пожалуйста…
11
Клеменс порой сам поражался, до чего же мерзко могут выглядеть хирургические инструменты, разложенные в бездушном порядке на хирургическом столике. До зубной боли. До коликов в желудке.
Иногда, правда, они вообще не вызывали у него никаких чувств, но иногда, врач, как сейчас, испытывал к инструментам странное чувство. Словно истязаемый к приспособлениям для пыток в руках экзекутора. Страх и омерзение. Хотя он и не был истязаемым. Скорее, он был в роли палача, и в следующую минуту ему предстояло исполнить свою грязную работу.
Да нет, господи, Клеменс вовсе не был впечатлительным. Не был. Просто… глядя на обнаженное детское тело, поражающее своей худобой, он почувствовал стыд и сострадание. Будто его вынуждали убить ребенка. Зарезать, пока тот спит.
Клеменс едва подавил в себе искушение отшвырнуть скальпель в сторону и, стянув резиновые перчатки, послать Рипли подальше. Он тряхнул головой и, наклонившись к телу, сделал первый надрез от груди к лобку.
Рипли закрыла ладонью рот и, закусив губу,
- ПРОСТИ МЕНЯ. ПРОШУ, ПРОСТИ МЕНЯ… -
взглянула на темный разрез.
Врач вздохнул и провел скальпелем вдоль нижней границы ребер, обнажая замерзшие внутренности. Бросив инструмент в эмалированный тазик с водой, Клеменс выпрямился и, глядя на Рипли, жестко констатировал:
- Все чисто. Никаких следов инфекции нет. Рипли…
- Грудь,- выдохнула она,- Вскройте грудь.
- Я надеюсь, у вас действительно есть ОЧЕНЬ веские причины…,- заметил врач, поднимая со столика блестящий в ярком свете ламп секатор,- Я очень на это надеюсь.
Зубцы инструмента коснулись груди, и Клеменс, надавив на стальную основу, резко двинул его от горла к животу.
Послышался отвратительный хруст, и Рипли закрыла глаза.
«Конечно,- с раздражением подумал врач,- она может закрыть глаза. А что делать мне?»
В этот момент ему было плевать на то, что Рипли - женщина, на то, что она всего час как встала с больничной койки, на то, что… Одним словом, ему было плевать не все. Клеменс твердо решил получить объяснения всему происходящему после того, как работа будет закончена.
Последняя тонкая перемычка лопнула, и он, отложив секатор в сторону, раскрыл ребра, обнажив…
- О, БОЖЕ! -
что-то неясное, перекатывающееся, словно раздувшийся от воды воздушный шар.
- Смотрите,- потребовал он у Рипли. Она не без усилий открыла глаза. Его палец указывал куда-то в распахнутую грудь,- Это легкие. Заполненные жидкостью. Она утонула.
Клеменс закрыл грудную клетку, накрыл тело простыней и принялся стаскивать окровавленные перчатки.
- Ну, а теперь,- слова срывались с губ, подобно увесистым ледяным булыжникам,- поскольку я не полный идиот, может быть, вы все-таки объясните мне, что мы искали на самом деле?
- Мистер Клеменс?
Рипли мысленно поблагодарила бога за то, что он послал ей Эндрюса. Толстяк появился на самой вершине винтовой лестницы. По его резкому, как выстрел, каркающему голосу было понятно, что тюремщик сильно раздражен. Арон стоял за спиной Эндрюса, вытянувшийся, замерший, словно сторожевой пес у ног хозяина. Голубые настороженные глаза внимательно изучали стоящих внизу людей.
Директор уцепился толстыми пальцами за выкрашенные в черное перила и засеменил вниз.
Клеменс изобразил подобие улыбки на худом умном лице. Он понимал, ЧТО за разговор произойдет сейчас, и уже прикинул, на чем строить защиту.
- Господин директор, вы, кажется, не знакомы,- врач чуть повернулся,- Это лейтенант Рипли.
Рипли кивнула. Ей стоило больших усилий сохранить спокойное выражение на лице. Она ничего не знала об Эндрюсе, но видела глаза толстяка. О, это были очень нехорошие глаза. В них плясала ярость.
- Что здесь происходит, мистер Клеменс?- толстяк не обратил внимания на Рипли. Он тяжело уставился на врача из-под редких светлых бровей.
- Да,- кивнул Арон, раскачиваясь с пятки на мысок и обратно,- Что здесь происходит, мистер Клеменс?
Врач вздохнул.
- Ну, прежде всего, лейтенант чувствует себя намного лучше. И я рад сообщить об этом вам,- сухой деловой тон смешал все карты Эндрюса. Тот прищурился, наклонив голову к плечу,- А во-вторых, в интересах общего здоровья, я произвожу вскрытие.
- Без моего разрешения?- прорычал Эндрюс.
Рипли показалось, что директор сейчас ударит врача. Но ничего не произошло.
- Мне показалось, что у нас нет времени. Но, слава богу, все в порядке. Не видно никакой заразной болезни.
- Очень хорошо,- бульдожья физиономия директора дернулась, словно его ткнули носом в дерьмо. Эндрюс повернулся к Рипли,- Но было бы еще лучше, если бы лейтенант Рипли не ходила здесь на глазах двух десятков заключенных. И, наверное, следовало бы сначала мне сообщить об изменении в ее состоянии,- он снова повернулся к врачу,- Или я прошу слишком многого?
Клеменс собрался было ответить, но его опередила Рипли.
- Мы должны кремировать тела!
- Ерунда,- отмахнулся Эндрюс,- Полежат здесь до прибытия спасательной партии.