На коммунальной кухне были сдвинуты три стола, на подоконнике стояли молодой красивый фотопортрет и рюмка под черным хлебом. Здесь были жильцы всех комнат, и даже женщина в халате и с мокрыми волосами слонялась из коридора на кухню и обратно, прижимая к себе спящего грудничка.
– А с кем малышню оставили? – спросила Лена.
– С подругой Светиной, – ответил Игорь.
У них были мальчик и девочка пяти и семи лет.
– Бабушку любят… – всхлипнула Света. – Как я им объясню теперь, куда бабушка делась?! – Слезы прокатились по ее щекам.
Приехал Валентинин друг детства – старик из Хотькова: сел рядом с Таней и ухватил ее пальцами выше локтя. Слегка, но цепко. Щипок означал страх и близость смерти – Таня почувствовала это, и ее точно сковало. Старик шевелил проволочными бровями, спрашивал у Брянцевых про козу, не слышал, спрашивал опять, сказал, что козленка Гаврилу разорвали собаки, “трудно везде поспеть, жена всё лежит, да и я уже не тот”, и продолжал держать в щепоти кусочек Тани, кажется, сам о том позабыв. Таня отдернулась, принимая миску с салатом, и пересела.
Наконец стали поминать.
Света встала первой.
– Мама всегда говорила: доживу до ста лет. И я думаю: она бы дожила до ста, если б не катастрофа. Сколько она опасностей видела! В войну на работе ночью сидит, на машинке стучит. За окном сирена воет. А она думает: нет, надо допечатать дело. Дело! Во времена были. Допечатала, бежит по улице к метро, а кругом всё гудит, гремит… Потом бомба рядом в дом попала, и камень в спину отлетел. С такой силой, что она лицом упала на мостовую. Говорила: ударил бы в висок – точно бы убил. И еще один случай. Она уж немолодой была, за пятьдесят. К нам в гости приехала, на мой день рождения, шла обратно через парк, ну, у нас, возле “Речного вокзала”. И там на нее в темноте какой-то маньяк напал. Повалил в снег, это весна ранняя, так мать, даром что добрая, его зубами – хвать…
– И куда она его?.. – задорно спросил Виктор, по дороге с кладбища успевший хлебнуть.
– Помолчи, – одернула его Лена, – не в цирке.
– А чего? – растерянно и нагло отозвался он. – Не, а чего? Я ж про что? Молодцом была.
– За нос его, гада, тяпнула, – разъяснила Света.
– У Валентины зубы были хорошие, – поддержала одна из подруг. – Не то что мои гнилушки…
– Ну и ладно, давайте помянем, – сказал Игорь.
– Погоди, – одернула Света, – к чему всё это говорю… А к тому, что не знаем мы своего часа. Такую мама жизнь протянула, и всё для чего… для чего?.. – Голос ее поплыл. – Чтоб сгореть, да? – Она со свистом втянула воздух.
– Чтоб нас вырастить! – подхватила Лена. – И людям радость дарить!
– Как я обо всем узнала… – Света выпила рюмку, но по-прежнему стояла над столом. – Поздно было, ближе к ночи Августа звонит. – Она показала на старуху с массивной челюстью и седыми буклями. – Ты звонила?
Та сдержанно кивнула.
– Вот… – Света перевела дух. – Августа звонит. Не приехала, говорит, мать твоя на наше богомолье. Ждали, но не приехала. И дома нет ее. И вот я, как была, в ночной рубахе, стала в милицию звонить, из милиции в скорую, из скорой в морг. Игорь, – она похлопала мужа по шее, – выходит в трусах, извиняюсь, и спать зовет. А я ему: “Одевайся, в морг поедем!” Ох, и ноченька это была! – Голос Светы дрогнул. – Когда опознание проводили, я до последнего поверить не могла. Не мама, нет и всё. Паспорт ее, пускай обгорел, а саму не узнаю! Часы показывают, плащ, цепочку с рыбкой. Вижу как в тумане и думаю: чужие это вещи. А Игорь говорит: “Да, узнаем” – и скорей меня на выход повел. И говорит: “Цепочки такие они все там носят, у них, там… в секте”.
Света села и сразу вся как-то расползлась.
– Сектой нас называют те, кому Бог не открылся, – возразила старуха с достоинством, – Мы – церковь, – и, переждав мгновение, добавила: – Белое Братство.
– Была от вас одна на кладбище, – сказала Лена. – Книжечку всё читала.
– Сестра Ольга, – старуха напряженно и прямо держала голову, как воин, приготовившийся к обороне.
– А я помню, как мы втроем отдыхали! – подала Лена жизнеутверждающий голос. – Помнишь, Свет? Рядом с пляжем – железная дорога. Лежим, загораем и вдруг слышим: гудки поезда и крики дикие. Это грузины нашу Валю увидели. Кричат ей, машут и пальцами показывают… А она молодая еще, стройная, белая, волосы золотые. Лучше нас, скажи, Свет!
– А почему вы… это… Белое Братство? – повернулся Виктор к Августе. – Откуда такое название?