Они вошли в спальню, и Крушитель в профессиональном экстазе кинулся осматривать двойную колыбельную кровать. Ее древний гипноролик, чья тихая музыка должна была убаюкивать и мягко усыплять пользователя кровати, привела Крушителя в восторг. Ее работающий на снотворном газе механизм погружения в беспамятство чуть не вызвал у него счастливой истерики.
- Док, - заявил он, утирая с глаз навернувшиеся слезы. - Помучились на этой развалюхе, и хватит. Кончились, вот, ваши муки. Да, колыбельные кровати ушли. Точно. Лучекровати пришли. У них, вот, такая штуковина есть - психостатический луч. Умаешься за день, он хлоп тебя по мозгам, и готовенький. Дрыхнешь как бревно, а он еще и проблемки твои подраскидает, пока ты себе дрыхнешь. Утром встаешь как огурчик, ни забот, ни хлопот.
Доктор Шаффер прикрыл ладонью глаза, а колыбельной кровати тем временем устроили девяностосекундный блицкриг. Когда же доктор снова их открыл, то гипноролик, усыпляющие сопла и качающие пружины усыпали половину спальни, словно раздавленные металлические цветы.
- Ну, кажись, все, - сказал Крушитель, милостиво не замечая древнего туалетного столика Эмили. - Док, вы часом не страдаете негативным подходом? - и он благожелательно поглядел на доктора Шаффера. - Я докладать должон, коли у вас негативный подход.
- Негативный подход? У кого? У меня?.. - оскорбленная невинность в исполнении доктора Шаффера больше походила на острый случай маниакально-депрессивного синдрома.
- Это вы мне бросьте, док, - начал Крушитель, словно говоря с несознательным четырехлетним ребенком. - Современней надо быть, ясненько? Я тут ваше барахлишко малость покрушу, а вам за то, глядишь, и 10.000 кредиток причитается. Как я вот кончу, вы топайте прямехонько в Комиссариат и прибарахлитесь. Вот вам и лучекроватка. И шестифутовый настенный экран, и кот-пылесос - и пылесосит, и песенки играет. А песенки - самые что ни есть попсовые. А еще и вместо барометра такая вещь - погоду предсказывает, шмотки по сезону выдает, и чуть чихнешь - таблетками кормит... Вот это прогресс. Кумекаешь?
- Действительно, прогресс, - сквозь зубы пробормотал доктор Шаффер.
- Ну и ладушки, - сказал Крушитель. - Щас мы тут порядочек наведем... Куды к фабрике калорий, док?
Глубоко вздохнув, доктор Шаффер повел его в кухню.
Там их уже поджидала Эмили. В этот миг она охотно променяла бы свою стройную, точеную фигурку на двести фунтов мяса и жира и профиль бульдозера. Она стояла перед полуантичной электрической стиральной машиной в надежде, что Крушитель ее не заметит.
- Как, - вежливо сказал Крушитель.
- Дела, - ответила Эмили, соблюдая нормы приличия, но от ее слов на всю кухню повеяло холодом.
Крушитель сделал вид будто не замечает стиральной машины.
- Скажите, пожалуйста! - душевно порадовался он, - этот повар-шмовар так и сияет... Выбор диапазонов, инфра-тостер и hi-fi восстановитель вкуса... Достойненький ответ язве желудка!
Но, говоря, он украдкой подбирался все ближе и ближе к обреченной стиральной машине.
- Вы пропустили угловую панель, - с паникой в голосе воскликнула Эмили. - Это анабиозный отсек самой последней модели. В нем мы храним в состоянии онежняющей мясо комы двух гусей, пять цыплят, трех омаров и индейку... Мы хотим подержать индейку до самого Рождества.
Но ее попытка отвлечь неумолимый рок с треском провалилась. Ничуть не вдохновленный чудесами анабиоза, Крушитель неумолимо приближался к своей жертве. Его движение было так быстро, что миссис Шаффер даже отшатнулась.
- Как же так, миссис Шаффер? - промурлыкал Крушитель. - Ути какие мы непослушные! Чокнуться можно, это старье и впрямь стирает? Да еще водой, а? И ради этакого хлама рисковать своей репутацией?! И чо только ваш психонал скажет?
- Нет, - в отчаянии умоляла Эмили. - Не ломайте ее, пожалуйста. Это семейная реликвия. Я знаю, она устарела, но...
Ее голос прервался, когда она увидела, как Крушитель одевает на свой молот специальную красящую приставку.
- И чо мне вам приписать, милая леди? - поинтересовался нарушитель со счастливой ухмылкой, - подкуп или попытку помешать выполнению моего долга?
Молот поднялся и опустился. Три раза. И после каждого удара на покореженных жестяных панелях оставалась броская надпись УСТАР. И каждый раз Шафферы вздрагивали, словно это по ним били тяжелым молотом.
- Милочка, - заявил Крушитель, разглядывая разбитую машину, - вот обзаведетесь вы ультразвуковой мойкой-стиралкой, помянете меня со слезкой на глазиках.
- Можете не сомневаться! - мрачно заверил его доктор Шаффер. - Лучше скажите мне, кто совершил ужасную ошибку, решив, будто бесчувственный олух вроде тебя является человеком? Теперь припиши мне призыв к мятежу, и я твоим же собственным молотом проломлю твой устаревший череп!
Эмили побледнела как полотно.
Крушитель безутешно вздохнул. Такая уж у него была судьба - нигде не находить понимания.
- Когда нас колют, - печально сказал он, - разве из нас не течет кровь? Когда нас щекочут, разве мы не смеемся? Когда нас отравляют, разве мы не умираем? А когда нас оскорбляют, разве мы не должны мстить? "Венецианский купец", третий акт... Не отчаивайтесь, док. Кто-то вот должон делать эту работенку. - Он плотоядно усмехнулся. - Ну-ка, поглядим, чего это там у вас ище... Ваш дешевый автомобильчик... Одна птичка вот скакала и сказала, дескать... он ждет-пождет моего дружка.
Победная улыбка озарила лицо доктора Шаффера.
- Будьте готовы к некоторому разочарованию, - объявил он. - Это стеклянный "Кадиллак" образца 1965-го года... если вы не знаете, всеми признанный раритет.
- Кто бы мог подумать? - Крушитель изумленно приподнял брови. Готовьтесь к худшему, док. Стеклянный "Кадик" 1965 года только что объявлен ну совсем-совсем устаревшим. С ним теперича на дорогу ни-ни! Печально, а?
Но для доктора Шаффера это было не просто печально. Это была настоящая трагедия. Много лет уже он холил и лелеял свой стеклянный "Кадиллак". Он потратил сотни часов, чтобы превратить потрепанную развалину, обнаруженную им в сарае в Миннесоте, в сверкающий шедевр. Это был предмет зависти всех его друзей, которые, устав носиться со скоростью двухсот миль в час в своих жуках, с вожделением во взоре следили за древним исполином, неторопливо (каких-то девяносто миль в час!) плывущим по дороге.
Понимание, что сейчас по его детищу пройдется неумолимый Молот, нанесло доктору Шафферу психологическую травму, с которой его и так перегруженный мозг уже не мог справиться. Где-то там, в глубине его сознания, разом вылетело сразу несколько предохранителей. Доктор Шаффер дважды обернулся вокруг своей оси и тяжело повалился на пол, глядя оттуда на Крушителя, словно тот только что объявил о конце света.
Поглядев на него с некоторым даже, сожалением и состраданием во взоре, Крушитель повернулся к Эмили:
- Чудно это как, мужики-то завсегда первыми ломаются, - цинично заметил он. - Приговорю-ка, пожалуй, этот "Кадик"... покамест док себе витает... Как пройти к камере смертника, красотка?
- Первый поворот направо, мимо улья шмелей, - ответила Эмили, показывая пальцем на соответствующую дверь.
Вскоре до Шафферов долетели звуки ударов и звон бьющегося стекла лебединая песня старого "Кадиллака". Эмили крепко обняла своего мужа, словно пытаясь защитить его от этого страшного звука. Но, как ни странно, доктор Шаффер даже не вздрогнул.