Аомамэ отнесла эту одежду в спальню, одну часть положила в ящик, а вторую повесила в шкаф. Когда, вернувшись на кухню, пила кофе, зазвонил телефон — сначала трижды, а затем, после короткого перерыва, еще раз.
— Груз доставили? — спросил Тамару.
— Спасибо. Кажется, подобрано все нужное. Спортивного снаряжения достаточно. Осталось только прочесть Пруста.
— Если мы что-то пропустили, то смело говорите, не стесняйтесь.
— Так и сделаю, — ответила Аомамэ. — Правда, определить, что вы пропустили, не просто.
Тамару откашлялся.
— Может, это не к месту будет сказано, но позвольте вас предостеречь.
— О чем?
— Замкнуться самой надолго в тесном месте, ни с кем не встречаться и не разговаривать — все это, если реально попробовать, нелегко перетерпеть. Даже вроде бы не поддающийся человек через некоторое время завоет. Особенно если за ним охотятся.
— А разве я когда-то жила в просторном месте?
— Возможно, это — ваша сильная сторона, — ответил Тамару. — Но все равно лучше быть настороже. Если напряжение непрерывно будет продолжаться, то незаметно нервы растянутся, как резина. А когда полностью растянутся, то вернуться обратно не смогут.
— Постараюсь быть начеку, — сказала Аомамэ.
— Кажется, я уже говорил, что вы — внимательный человек. Практический и терпеливый. Но себя не переоценивайте. Как только потеряете бдительность, то, несмотря на свою внимательность, обязательно сделаете ту или иную ошибку. Одиночество разъедает человека, словно кислота.
— Я думаю, что не одинока, — объявила она наполовину Тамару, наполовину себе. — Одна-одинешенька, и не одинока.
На том конце телефонной линии на минуту воцарилось молчание. Видимо, собеседник раздумывал, какая разница между словами «Один-единственный» и «Одинокая».
— Во всяком случае, теперь буду еще осторожнее. А за ваше предостережение спасибо, — сказала Аомамэ.
— Я хотел бы, чтобы вы поняли одно, — предостерег Тамару. — Мы всеми силами вас поддерживаем. Но если возникнет какая-нибудь неизвестная экстремальная ситуация, может быть, вам самой придется из нее выбираться. Может, мы не сможем вовремя примчаться к вам на помощь. Или же какие-то обстоятельства вообще станут нам мешать. Скажем, если наши отношения с вами станут нежелательными.
— Я это хорошо понимаю. Поэтому собираюсь сама себя защитить, потому как сама решила здесь остаться. С помощью металлической биты и вашего подарка.
— Этот мир жесток.
— Потому что, если есть желание, то обязательно будет испытание, — сказала Аомамэ.
Тамару снова еще немного помолчал, а потом сказал:
— А вы слышали о методике последнего испытания кандидата в следователи тайной полиции при Сталине?
— Кажется, не слышала.
— Его заводили в квадратную комнату, в которой стоял только обыкновенный деревянный стул. И вот от начальника он получил такой приказ: «Выбей из этого стула признание и напиши протокол. Пока этого не сделаешь, из комнаты не выйдешь».
— Чрезвычайно сюрреалистическая история, правда?
— Нет, это не сюрреалистическая, а от начала до конца реальная история. Сталин реально создал параноидальную систему и за время своего правления загнал в могилу примерно десять миллионов человек. В основном своих соотечественников. Мы реально живем в таком мире. Крепко накрепко вбейте себе это в голову.
— Вы на все случаи жизни знаете поучительные истории!
— Не совсем. Просто собираю их в соответствии с потребностью. Каждый раз запоминаю только то, что может реально потребоваться, поскольку систематического образования не получил. Если есть желание, то обязательно будет испытание. Все как вы сказали. Это правда. Только желаний мало, и они в основном абстрактные, а испытаний множество, и они основном конкретные. Этому я научился на своем опыте.
— Ну и, в конце концов, какие признания добывали из деревянного стула начинающие следователи?
— Сомневаюсь, стоит ли над этим задумываться, — ответил Тамару. — Потому что это будет нечто похоже на коан [2] секты Дзен.
— Сталинской секты Дзэн, — сказала Аомамэ.
Немного помолчав, Тамару положил трубку.
В тот день после полудня, пользуясь велотренажером и скамеечным спортивным снарядом, Аомамэ занялась физическими упражнениями. Такими ощутимыми нагрузками она уже давно не наслаждалась. После того смыла пот под душем. Слушая радио, готовила простые блюда. Пересмотрела по телевизору вечерние новости. (Ни одна из них ее не заинтересовала.) А когда солнце зашло за горизонт, вышла на балкон и наблюдала за парком. С тонким пледом на коленях, биноклем и пистолетом. И блестящей новенькой металлической битой.