– Ответчик, клянетесь ли вы говорить правду и только правду и ничего кроме правды?
– Клянусь, – тихо сказал священник.
– Не слышу! – рявкнул судья.
– Клянусь!
Я медленно опустился на стул и закрыл глаза рукой.
– Ответчик, вы подтверждаете, что ваше заявление правда?
– Я… Да, подтверждаю.
Судья кашлянул.
– Если это все, то я хочу огласить свое определение. Итак…
Я снова вскочил.
– Ваша честь, я хочу также сделать заявление.
Судья кивнул.
– Ваша честь, ответчик солгал и оклеветал свою дочь. Я прошу ознакомиться с содержанием биокарты истицы, раздел детской гинекологии. Там сказано, что истица – девственница! Кроме того, в ежедневном дневнике мониторинга поведения родителей, который вела Ника, в разделе сексуальные отношения с близкими родственниками ни указаны подобные сведения!
В зале загудели зрители, часть из которых стала фотографировать Нику.
– Достаточно, адвокат, – судья стукнул молотком по столу, обитому зеленым сукном, – слушание дела объявляется прекращенным ввиду подсудности ответчика суду по сексуальным правам детей. Все свободны. Кроме истицы.
– Прошу вас следовать за мной, – тетка в униформе ювенальной службы с каменным лицом привычно смотрела куда-то в сторону, а не в лицо Нике.
Девушка испуганно вертела головой.
– Мы же выиграли дело! Чего вы от нас ходите?
– Да, действительно, – я поискал взглядом судью, но того как ветром сдуло, едва зал заполнили сотрудники ювенальной службы в серой форме мышиного цвета. – По факту получения судебного решения мы планировали перевести вещи Ники в другое место. Чтобы она жила отдельно. А потом заключили бы контракт на содержание с новой семьей.
– Согласно установленному порядку мы обязаны немедленно изымать детей, чьих родителей лишили родительских прав и размещать их в наших домах Лиги сексуальных реформ под присмотром воспитателей.
Я похолодел. Действительно, я забыл об этом правиле и сейчас Ника должна была подчиниться. Отойдя чуть в сторону, я огляделся. Все входы были перекрыты, а на руки Ники уже надели наручники и повели к выходу.
– Куда вы хотите ее увезти?
Тетка хмыкнула.
– Не положено информировать до передачи в новую компетентную семью. Эй, ребята – берите девчонку и айда.
Приставы подхватили под руки Нику и едва ли не волоком потащили ее в грузовой винтокрыл.
Ко мне подошла Диана.
– Ну что, чувачок, похоже ты действительно не трахнул девочку.
Я отмахнулся.
– Отстань, не до тебя.
– А зря, чувачок. То, что я знаю могло бы тебе пригодиться.
– Что ты имеешь в виду?
– Знаешь куда повезут сейчас твою подружку? К твоему любимому заказчику – председателю городского отделения Лиги. Они давно ждали такую… неопытную. Она же на вес золота буквально. Сейчас же срок сексуального воспитания начинается с рождения ребенка, а тут прям у них под носом такой редкостный экземпляр. Непорочная дева.
– Зачем она им нужна?
– Как зачем? Для сексуального воспитания и разнообразия. Я ведь хотела как лучше. Я, правда, не знала, что она еще…
– Кто тебе заплатил за ведение дела?
– Никто. Я же выросла в том районе. А отец Ибрагим крестил меня.
Диана достала из кармана маленький серебряный крестик и поцеловала его.
– In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti. Это я придумала ход с признанием в педофилии – мы бы выиграли время и развалили в итоге дело.
Я покачал головой. Оглядевшись я увидел в зале стайку смугловатых подростков с Азизом. Они что-то оживленно обсуждали с отцом Ибрагимом. Я направился с Дианой в их сторону.
– Послушай, – начал я.
Азиз сплюнул на пол.
– Отвали.
Дружки Азиза недобро посмотрели на меня.
Отец Ибрагим положил руку на плечо Азиза.
– Не надо так. Мы с Дианой обжалуем действия ювеналов. Так ведь, Диана?
Диана вздохнула.
– Падре, простите меня. Боюсь мы напортачили. Я строила вашу защиту думая, что Ника давно уже…ну вы меня понимаете. И в биокарту в ту графу я даже и глядеть не стала – думал на ней проб негде ставить. Тем более, что она общается вот с этими, – Диана кивнула в сторону подростков.
– Что это значит? – встревожился отец Ибрагим.
– Ее повезли к Председателю Лиги. К нему сразу увозят всех изъятых детей, которые еще… не были ни с кем. А потом они бесследно исчезают. Мне об этом мои знакомые полицейские рассказывали.
– Но ведь они же борются за права детей! Они же их должны защищать. – отец Ибрагим тяжело задышал.
– Ибрагим-хазретлери, – Азиз нетерпеливо взял священника за локоть, – я знаю этих шакалов из Лиги. Мои ребята разберутся с ними, Иншаала.