– Эх, архитектор, не хочешь курнуть, а? – Селим протянул мне сигаретку с гашишем, – тебе не помешает расслабиться, брат.
Я чертыхнулся про себя и углубился в чертежи. Семецкий был конечно тот еще раздолбай, но иногда его озаряли неплохие идеи. Мне понравился проект и я решил ничего не менять с внешней стороны. А вот внутри башенки стоит кое-что поправить.
– Мне нужен мощный компьютер с программой для отрисовки проектов. Чертежная доска. Много листов бумаги, – я посмотрел на Селима и добавил, – и вели охране, чтобы перестали бить рабочих. Иначе я скажу хозяину, что в срок не успеем.
– Все сделаем, брат. А вот насчет рабочих – это ты сам с хозяином говори.
– Хорошо, поговорю. Откуда они?
Селим пожал плечами и хотел что-то ответить, но тут у него снова запищала рация. Присев на корточки, Селим, отчаянно жестикулируя, стал что-то объяснять.
Я подошел к строителям и спросил, кто у них за старшего.
– А вон там, видишь, седой такой замеры делает, – махнул рукой в сторону пристройки молодой парень в тельняшке, – мы его Дедом кличем.
– А имя то у него все-таки какое?
Парень распрямил спину и зло посмотрел на меня.
– Имена это у вас, эфенди, а у нас только клички, как и положено животным, – он воткнул лопату в землю, – еще есть вопросы?
Я что-то невнятно пробормотал и зашагал в сторону «деда», который оказался высоким стариком лет под шестьдесят с длинной седой косичкой. Он старательно вымерял стены отвесом. Негромко кашлянув, я спросил:
– Простите, мне сказали, что вы здесь старший.
Старик повернулся ко мне. Его холодные синие глаза впились в мое лицо.
– Ну, допустим, что и так, молодой человек. Чем обязан?
– Меня нанял Фархад-бей. Я новый архитектор. Простите, как ваше имя?
– Дед мое имя. Этого будет вполне достаточно. Так чем я обязан?
– Я хотел сказать, что договорюсь с Фархад-беем, чтобы ваших строителей перестали избивать.
– Вот как? – старик прислонил отвес к стене, – чем же мы заслужили эту милость, господин? Неужели нас решили поощрить? Или может сюда мчатся на белых верблюдах наблюдатели из Совета Европы по защите прав сексуальных меньшинств? Хотя это вряд ли – педерастия среди наших, как вы изволили благородно выразиться, строителей не практикуется.
– Послушайте, – я уже начал жалеть, что затеял разговор, – я вас сюда не отправлял. Меня только наняли в качестве архитектора.
– Откуда вы, молодой человек?
– Я местный. С Ялты.
– Местный, – усмехнулся старик, – где же все вы были, господа местные, когда нам сюда путевку выписали?
Я опустил взгляд вниз. Когда исламисты пришли к власти и перекрыли границы, то тысячи людей – и славян и татар согнали в лагеря в засушливых крымских степях. Как и многие другие, я старательно делал вид, что не замечаю исчезновения соседей и знакомых. Иногда мне казалось, что они просто уехали куда-то отдыхать и осенью обязательно вернутся.
– Никто не знал тогда, что так все выйдет. Сами помните, что только после того как шариатские гвардейцы смогли отбить вторжение свидомых на полуострове стало более-менее спокойно. Мы ведь все вместе радовались, когда ворам-чинушам отрубали руки на площадях.
– Руки, значит, говорите. Я родился в Коктебеле. Там жил поэт…
– Я знаю о ком вы, – торопливо начал я, – и мне очень нравились его стихи:
…Я иду дорогой скорбной в мой безрадостный Коктебель…
По нагорьям терн узорный и кустарники в серебре…
Старик наморщил лоб и, закрыв глаза, произнес.
…И не смолкает грохот битв
По всем просторам южной степи
Средь золотых великолепий
Конями вытоптанных жнитв…
Старик взял в руки отвес и долго смотрел на него.
– Воронцов Арсений Павлович. Это мое имя. Благодарю, что хлопочете за нас, но право, не стоит. Зульфие поклон от нас за еду, что вчера передала. Я ведь с ее матерью… – старик замолчал, – впрочем, неважно. А теперь идите. И да хранит вас Господь.
Зульфия стояла у развалин маяка и смотрела на море, прикрыв ладонью глаза от солнца. Я встал рядом с ней.
– Меня кстати, Камиль зовут.
Девушка обернулась ко мне и улыбнулась. Я продолжил.
– Тебе поклон просили передать. Ну, ты знаешь за что.
– Дядя Арсений?
– Он самый. Ты его откуда знаешь?
– Мы с ним оба родом с одного поселка. Он часто к сестре своей больной приезжал. И с матерью моей знаком с детства. И я у него на коленях часто сидела, когда совсем малой была, – Зульфия вздохнула.