В приемной доктора было пусто, наверно все пациенты уже навечно успокоены. Вежливая медсестра плотоядно улыбнулась мне (сердце испуганно екнуло) и предложила подождать доктора Рязанцева, показав на удобное кресло. Фамилия врача мне сразу не понравилась — наверняка происходит от слова «резать». Я аккуратно присел на краешек кресла, имеющего ужасный синий цвет (прямо как кожа трупа), и попытался почитать журналы. В первом же журнале открытом наугад я прочитал: «Больной зуб может годами не беспокоить своего обладателя». Я поставил себя на место владельца больного зуба, и читать почему-то сразу расхотелось. Время тянулось медленно, и нервы стали сдавать. Сначала я начал подергивать ногой, потом почему-то зачесалась шея. Когда меня, наконец, пригласили в кабинет, чесалось практически все тело, а в ногах чувствовалась ужасная слабость. И еще что-то с воздухом, по-моему, было не в порядке, так как я дышать не мог толком.
Якобы вежливый доктор Рязанцев хищно глянул на меня сквозь стекла очков (такие же носил Берия) и пригласил сесть в кресло, оббитое кожей красного цвета (это явно, чтобы кровь была не видна). Рядом со мной на медицинском столике лежали блестящие инструменты для пыток. Потом врач попросил меня открыть рот и включил яркие лампы над креслом, направив свет мне прямо в глаза (слышал, так гестаповцы делали). Поглядев мне в рот, доктор нахмурился, после чего посмотрел на меня недовольно. Сердечко джисталкера затрепетало, как пойманная птица. Я закрыл рот и стал ждать диагноза, молясь о невинно замученных зубными врачами душах, почти не надеясь на чудесное спасение.
— Батенька, придется немного посверлить, — сказал доктор Рязанцев.
— Посверлить? — слабым голосом спросил я, глядя на стоматолога снизу вверх из кресла пациента, и потерял сознание.
Работа 7. Нормальная
Если ненормально –
Значит все нормально.
Очнулся я от удара в нос.
«Пытки продолжаются», — с ужасом подумал я и открыл глаза. Оказывается, обеспокоенный доктор Рязанцев просто дал мне понюхать нашатырный спирт.
— Нервы надо лечить, батенька, — улыбнувшись, сказал доктор.
— Наверно, — пробормотал джисталкер.
— Давайте-ка, я вам объясню, что собираюсь делать. А то вы больше неизвестности предстоящей пугаетесь, — предложил врач и после моего слабого кивка начал рассказывать.
Все оказалось очень просто. Доктору было необходимо снять небольшой участок эмали с зуба, чтобы при помощи биотехнологий вживить в зубную ткань крепление для протеза, которые он называл «замок». После того, как надобность в протезе отпадет, замки будут сняты, а восстановить эмаль — дело получасового сеанса в медицинском регенерационном кресле при соответствующей настройке. От крепости зубов зависело, сколько замков необходимо для надежной фиксации протеза. Зубы у меня оказались отличные, поэтому на вставную челюсть хватало четырех замков. По два замка соответственно на верхнюю и нижнюю части. К этим замкам и прикреплялся зубной протез, имитирующий челюсть хищника. По ощущениям немного похоже на боксерскую капу, с условием, что эта бойцовая амуниция могла спокойно разделяться на две части. Сверление заняло буквально пару минут, вживление замков было чуть сложнее, но я уже безбоязненно вытерпел всю процедуру. Доктор несколько минут регулировал протез, а потом ловко вставил его в мой рот. Вставная челюсть была пока без клыков.
— Вам надо привыкнуть к новым ощущениям во рту. Первое время будет немного мешать, — сказал мне милый доктор, в своих смешных очках чем-то похожий на Айболита из детских стишков.
— Фпафиба дофтог! — радостно сказал я, что означало: «Спасибо, доктор». Впрочем, врач меня прекрасно понял.
— Да не за что, — улыбаясь, ответил стоматолог. — Если потрогайте языком протез, на самом краю около коренных зубов с левой стороны, нащупайте небольшой бугорок. Его нажимать не надо…
Последнюю фразу доктор сказал поздно. Я уже нажал языком, после чего вставная челюсть (ладно хоть без клыков) с клацаньем отделилась от моих зубов и вылетела изо рта примерно на полметра. Мы со стоматологом бросились ее ловить, и это у нас получилось не совсем удачно. Поймать-то мы ее поймали, только одновременно. Вставная челюсть выскользнула из наших сомкнутых рук и взмыла вверх, а мы с доктором столкнулись лбами и отлетели друг от друга. Я снова упал в кресло пациента, оббитое приятной для глаз малиновой кожей, а вот стоматологу повезло меньше. Бедный врач потерял равновесие и сел на пол. Зубной протез ударился об потолок и, повинуясь закону тяготения, упал прямо на доктора, снова стукнув его по лбу, а потом залетел прямо в мусорное ведро. Все выглядело как великолепная смесь бильярда и баскетбола.
— Батенька, вы прямо-таки ходячее бедствие, — пробормотал стоматолог, поднимаясь с пола и потирая шишку на лбу.
— Извините, — смущенно прошептал я, гадая, сразу ли из мусорной корзины вставят предмет в мой рот, или сначала челюсть помоют. Что-то оба варианта мне не очень нравились, хотя второй был немного предпочтительнее.
— Ладно хоть, не готовый протез, — улыбнулся доктор в ответ на мои мысли. — Был бы уже с клыками — как миленький ходили бы с ним дальше. А это недорогая пластиковая заготовка, сейчас новую сделаю.
Повозившись около пяти минут, доктор соорудил новые вставные челюсти.
— Сначала техника безопасности. Интересоваться протезом при помощи языка сразу не надо, — сказал опытный врач и я улыбнулся. — Перед тем, как вытаскивать протез, расслабляете челюсть и желательно приготовьтесь его поймать.
— Понял, — сказал я и с готовностью открыл рот, как птенчик в гнездышке.
После этого стоматолог ловко вставил мне протез и опасливо отошел на пару шагов, на всякий случай. Я потренировался в одевании и снимании предмета, на что доктор внимательно смотрел и с удовлетворением кивал головой.
— На сегодня все, батенька, — сказал Рязанцев. — Я бы посоветовал пару дней протез снимать только перед сном. Вам надо к нему привыкнуть. Через два дня приходите, будет готово изделие уже с клыками.
— Фпафиба дофтог! — сказал благодарный пациент и добрейшей души человечище, прекрасный доктор Рязанцев (кстати, Рязань — мой любимый город!) прямо таки по-отечески на меня посмотрел. После этого врач дал мне футляр для хранения вставной челюсти, и я покинул стоматологический кабинет.
В приемной симпатичная (да что я говорю-то — очень красивая и добрая!) медсестра выбила кассовый чек (с несерьезной суммой за такой профессионализм) который я с радостью сразу же оплатил. Немного посидел в кресле, оббитой прекрасной кожей цвета морской волны, прислушиваясь к непривычным ощущениям во рту, и потом в отличном настроении покинул стоматологию.
Как только вышел на улицу, зазвонил мобильник.
— Как прошло лечение? — участливо поинтересовался монгольский детектив.
— Ноано фо. Фыла софем не бофно, — ответил я, что переводится как: «Нормально все, было совсем не больно».
На лице Едигея отразилось удивление, а я обрадовался. Протез отлично защищал меня от назойливых звонков.
— Непонятно, — расстроено сказал монгол.
— Да фофут фефофяфнофо? Фот! Феня доффафи фяие фоняфие фне фюди! Фкока мофа ифдифафса фнаг бфыффалкефом? — выдал я длинную фразу, означающую: «Да что тут непонятного? Вот! Меня достали всякие звонящие мне люди! Сколько можно издеваться над джисталкером?».
— Непонятно, — еще более расстроено сказал монгольский детектив.
— Фыфен геогу фомоф, — спокойно сказал я, и это должно было пониматься как: «Ничем не могу помочь».
— Я вам позже перезвоню, — догадался Едигей и, после того как я энергично закивал, с расстроенной миной прервал связь. Вставные челюсти начинали мне нравиться все больше и больше.
Немного поразмышляв, я отправился в офис к ребятам. Надо же проконтролировать их работу, ну или хотя бы создать видимость неусыпного контроля.