Уж не знаю, какой он писатель, но стрелок из ручного оружия просто фантастический. Думаю, если бы он сам попал на Великую Отечественную Войну, то наши войска могли бы победить на полгодика раньше. Естественно, его любимая книга «Момент истины», а экранный фильм, конечно же — «В августе сорок четвертого…». Жаль, что экранные фильмы снимать перестали, сейчас все больше объемные производят, голливудская гашек-киноиндустрия, чтоб ей пусто было. Было в экранном кино какое-то непередаваемое очарование…
Когда я зашел в комнату тира, Серега сидел в уголке и читал книгу, думаю какую — говорить не надо. Гимнастерка сержанта советской армии, штаны-галифе и начищенные до блеска уставные яловые сапоги смотрелись на Батяне естественно и гармонично. На копне пшеничных волос лихо сидела форменная пилотка с красной звездочкой. Взглянув на меня недовольно, он отвернулся и показательно продолжил чтение интересной книги. Дело в том, что у него есть пунктик — он отказывается тренировать кого бы то ни было, если его ученик не надевает форму офицера или сержанта советской армии времен Отечественной Войны. Надо ли говорить, что все манекены у него либо в фашисткой форме, либо тоже в советской, но с некоторыми отличиями от настоящей, которые его ученики обязаны сразу распознавать.
Тяжело вздохнув, я пошел в раздевалку и через пять минут стоял перед учителем в форме младшего лейтенанта, готовый «качать маятник» и «стрелять по-македонски».
— Встать, когда с тобой разговаривает подпоручик! — рявкнул я на Серегу, он оторвался от своей книги, хитро на меня взглянул, и мы рассмеялись. Лучший вестерн всех времен и народов мы оба обожали.
— Пойдем, начну тебя сейчас обижать, за державу, — ответил Батяня на мою шутку суровой жизненной правдой и занятия начались.
Сначала тренер взял пневматический пистолет, поставил между нами хаотично двигающегося и внезапно приседающего андроида, а потом стал методично расстреливать меня резиновыми пулями. Иногда попадал, каждый раз хитро усмехаясь в пшеничные усы. Очень больно, между прочим. По мнению Батяни, в результате этих упражнений я должен научиться двигаться так, чтобы этот дурацкий андроид постоянно мешал стрелять Сереге. Ага, помешаешь ему, мечтать не вредно.
— Нет Тим, ты безнадежен. — Резюмировал тренер результат моих получасовых трудов.
Потом мы поменялись, и я полчаса пробовал ему отомстить. Очень хочется похвастаться, как мой тренер плакал, молил о пощаде и клялся больше никогда меня не трогать — но не могу. Правдивый я очень. По тренеру мой пистолет не попал ни разу (неисправный наверно попался), даже более того — раза три влепил резиновую пулю в пластмассового болвана, после чего эта гнусная кукла противно орала и падала на пол, якобы застреленная.
— Да, Тим, — протянул Батяня под конец. — Ты безнадежен.
Хоть бы чего нового сказал, что ль. Это я и так знаю, без всяких умников.
После этого мы занялись изучением боевых характеристик различных пистолетов, от древнего «маузера» до современного «макашникова». Из каждого немного постреляли, коллекция пистолетов в стрелковом дворце говорят — одна из самых богатых в мире.
— Давай, подпоручик, дуй домой, — закончил занятия Серега. — А то на тебе чего-то лица нет. Завтра жду.
— Слушаюсь, товарищ гвардии сержант! — отрапортовал джисталкер.
— Вольно. Кру-гом, шагом-марш! — вежливо послал меня подальше Батяня и вернулся к своей любимой книжке.
До дома добрался едва живой. Только прилег, решив перед сном умную книгу почитать, классика какого-то начала двадцать первого века (там их столько, что ни в одну энциклопедию все одновременно не влезут), как опять зазвонил мобильник. Звонил Кузнец.
— Привет, Тимчик, не разбудил? — радостно пискнул Борис.
— Да пока нет, готовлюсь только спать ложиться.
— И серьезная подготовка требуется? — вдруг заинтересовался коллекционер.
— О да! Молитвы, воспоминания о дневных грехах, радостное приближение к нирване, — меня понесло. — Воспоминание (с удовольствием) об лично убиенных врагах, особенно тех из них, кто любить звонить поздно. Пытки сегодня пойманных любителей поздних звонков…
— Но-но! — запищал Кузнец. — Я по делу звоню.
— И что тебе мешает поставить меня в курс дела? — поинтересовался я с доброй улыбкой людоеда.
— Да ничего собственно… — замялся Борис. — Завтра после обеда клиент приедет в ваш офис, не забудь только.
— Вот, с этого бы и начинал, — обрадовался я. — Буду, не сумлевайтесь.
— Ладно, спокойной ночи, — улыбаясь, сказал кузнец.
— И вам сладких сновидений, — с подобревшей улыбкой попрощался я, и Кузнец дал отбой.
Только прилег, мобильник зазвонил снова. С кислой физиономией соединился с абонентом.
— Добрый вечер, не разбудил? — вежливо поздоровалась узкоглазая физиономия. — Понимаете, для нас очень важен этот разговор.
— Я, в общем-то, спать собирался, — недовольно пробурчал я, напомнив сам себе в этот момент ворчуна Диму.
— Я буквально одну секундочку, — поспешно проговорил монгол. — Меня зовут Едигей. Мы в Москву только вчера приехали, специально зарегистрировали детективное агентство «Изворотливый батор».
— Ну? — по прежнему недовольно пробурчал джисталкер.
— Так вот, наша фирма, «И-батор»…
После этих слов я от неожиданности замер, потом хрюкнул и закатился в истерике.
— А почему все тут так реагируют, — расстроено сказал Едигей. — Сокращения распространены в России, вот мы и решили соответствовать. У вас даже нашу столицу, Улан-батор иначе как У-батор не называют.
— Вы как язык учили? — сквозь слезы поинтересовался я.
— Через трикет, — расстроено сказал монгол. — Загрузили аудио-словарь литературного русского языка и выучили…
— Наверно не стоит сокращать название вашей фирмы, — отсмеявшись, сказал я.
— Спасибо, — задумчиво проговорил Едигей.
— Не за что, спокойной ночи. — Воспользовавшись удобным случаем, закруглил я разговор и дал отбой, после чего сразу отключил мобильник.
Попробовал снова почитать разумное, доброе, вечное, — но буквы прыгали перед глазами, никак не желая складываться в слова. Через минуту борьбы с тестом я потерпел сокрушительное поражение и еще через минуту сладко спал.
Работа 3. Вступительная
Вступить можно не только в профсоюзы…
Встав рано утром с нужной ноги, я быстренько размялся, почистил зубы и выпил чашечку кофе (именно кофе, а ни какаву и не чай). Потом немного подумал и снова пошел на тренировку к сэнсэю. Наверное, я мазохист. Не может нормальный человек с удовольствием ходить туда, где его постоянно бьют.
Сэнсэй Андрей как всегда пребывал в отличном настроении. Он стоял на одной ноге, упершись второй в стену над головой, и непринужденно беседовал с очередной любимой ученицей. У него периодически вспыхивают бурные романы со своими учениками, конечно только в том случае, если этот ученик молодая симпатичная девушка.
Сэнсэй что-то сказал своей пассии, после чего она заинтересованно взглянула в мою сторону. Я после этого поспешил скрыться в мужской раздевалке, еще сэнсэй взревнует ненароком, будет на теле пара-тройка лишних синяков.
Хорошенечко размявшись, я выполнил ката, поработал с бокеном, залез на ринг и застыл, ожидая пока сэнсэй накокетничается вдоволь. Заметив, что я его жду, Андрей оставил свою подругу и тоже взобрался на ринг, одним длинным и тягучим прыжком.
Сегодня мы провели бой без правил. Естественно, я был жестоко избит, хоть и усиленно сопротивлялся. Впрочем, сэнсэй меня берег. Когда бросал — аккуратно придерживал мое стремительное падение, а когда у меня проваливалась оборона, он только обозначал жуткие удары, за которыми должны были последовать в лучшем случае переломы. Так что спарринг закончился идеально — максимум синяков двадцать и может быть сломанное ребро, хоть я и не уверен насчет ребра. Болело просто сильно.