− Да вот когда пошла к ведь… матушке Катионе, так и познакомилась, − отвечаю, кляня себя за то, что даже по мелочам врать приходится.
− Да, богатые, небось, любую царапину у знахарки врачуют, − горько вздохнула она. − Ой… А ты ж в услужении быть должна. Неужто отпустила она тебя?
− Не то чтобы отпустила, − отвечаю. − Вот обживётесь чуток, вот тогда со спокойной душой и уеду.
− Далеко ли?
− В столицу, − честно отвечаю.
− Ох… − только и смогла выдохнуть мать, а я лишь подумала: «Знала бы, где я успела уже побывать, не вздыхала бы…»
Какое-то время мы дружно намывали весело плещущихся в непривычно тёплой водице малышей. Для них всё это действительно было сказкой, странным, но волнующим приключением. Завершив с малышнёй, мамка и сама в кадку забралась, а я развернулась, чтобы уйти, и до меня долетели слова:
− Вижу, мучит тебя что-то, дочка. Сказать что-то хочешь, да не можешь. Коль нельзя, так и не надо, не говори, дочка. Придёт время, сможешь сказать − узнаю, а на нет − и суда нет. Ты, главное, не терзайся из-за этого.
Вроде б и полегчало чуток от этих слов, а всё равно неприятно, что врать надобно. Но как правду-то сказать? «Мама, а я, оказывается, принцесса! Рози, кстати, герцогиня. Ко мне сам император клинья подбивает. Так что готовься, вы скоро в замке жить будете». Да она ж меня за умалишённую примет. Хм… а чего это я опять про императора-то вспомнила? Столько дней не думала, а тут… Хотя… до того ли было?
Оказавшись у себя, первым делом занырнула в заботливо наполненную кем-то кадку. Хотя… почему кем-то? Клавдией, конечно же, тут и к бабке не ходи. Ка-а-ак же прия-а-атно вот так вот сидеть в тёплой воде и просто расслабляться, не ожидая подвоха. Нет, нельзя сказать, что я к подобному привычна, на мельнице в зимнюю пору обмывались лишь местами, а летом в реке купались почитай каждый день. И тут…
Раздался стук в дверь. Не успела я ответить, как она отворилась, и кто-то вошёл в комнату, вот только кто именно − из-за ширмы было не видно. Вроде бы и понимаю − посторонним здесь делать нечего, а всё равно не по себе как-то стало.
− И долго ты меня за нос водить собиралась? Дана-Лея? − произнёс Ренар.
А меня с одной стороны вроде как поотпустило, а с другой… Вот и что ему ответить?
− Ты о чём?
М-да-а-а… ничего более глупого я даже специально придумать бы не смогла. Ляпнула так ляпнула!
− Как ты умудрялась быть и там, и тут? Это что, магия какая-то? Я понимаю, у вас, богатых, есть много чего, о чём простым смертным неведомо. Но зачем весь этот цирк был, когда ты на мельнице деньги брала? Зачем про сестру навыдумывала! Графа очернить пыталась!..
− Что-о-о?! − возопила я и, забыв, что не одета, выскочила из бадьи. Последнее обвинение явно лишним было! − Да как ты смеешь!
Вот в этот момент, когда заметила обращённый ко мне взгляд, я и осознала наконец-то, что голая перед мужчиной стою. Краска тут же прилила к лицу. Я раненой птицей метнулась к кровати и, сдёрнув покрывало, завернулась в него с головы до пяток. Но слишком поздно. Ренар стоит рядом. Слишком близко, чтобы моё трепещущее сердечко не отозвалось. Кажется, даже сквозь разделяющую нас ткань я кожей ощущаю жар его тела.
− За что ты так мучила меня? − шепчет, подступая всё ближе, хотя куда уж ближе-то? − Почему заставляла страдать, разрываясь между двумя? Почему не выкупила раньше? Почему правды всей не сказала? Почему…
И с каждым «почему» шаг ко мне, а я от него. А последнее «почему» заставило меня вздрогнуть, ибо отступать дальше было некуда − стена, будь она неладна, мешала. Ренар как будто только этого и ждал. Его руки тут же обняли моё ставшее вмиг ватным тело. Губы жарко и как-то жёстко впились в мои. Этот поцелуй был странным, совсем не похожим на всё, что я помнила. Он одновременно причинял боль и дарил небывалую сладость. Казалось, Ренар таким образом пытается выплеснуть переполняющие его эмоции.
В какой-то миг я испугалась, услышав вырвавшийся из моей груди стон. Но мой мучитель и не подумал сжалиться. Его руки скользнули под покрывало. От этих прикосновений по всему телу пробежала волна сводящей с ума дрожи, а внизу живота вспыхнул настоящий пожар. Я уже не сопротивлялась поцелуям. Я пила их… Тянулась к его губам, мысленно моля не прекращать эту сладкую пытку.