Появление мужчины, несмотря на мой обострившийся слух, я не услышала, вопреки ожиданиям, а именно ощутила, причём − спиной. Как-то тесно сразу стало в мгновение назад просторном помещении. Словно кто-то занял собой всё оставшееся свободное пространство.
− Здравствуйте, гости дорогие, − раздался обволакивающий всё вокруг, какой-то неестественно рокочущий голос с едва различимыми рыкающими нотками. − Извиняйте, что припозднился.
И вот тогда я увидела его. Нереально высокий, широкий в кости мужчина лет пятидесяти. В густой тёмно-каштановой шевелюре ни единого седого волоска. Лицо немного странноватой формы: широкое в лобной части, зауженное и слегка вытянутое вперёд в нижней. Непропорционально длинный, слегка приплющенный нос. Тёмные, глубоко посаженные глаза смотрят на гостей настороженно, словно бы с опаской. Хотя чего такому здоровенному бугаю-то опасаться?
Клавдия тут же засуетилась, наполняя миски и ставя их во главу стола, где и должно в обычных семьях хозяину дома восседать. Было видно, что мужчина чувствует себя неуютно в кругу совершенно незнакомых ему людей. Знай себе ел, нет-нет да поглядывая на окружающих из-под густых кустистых бровей, но ни слова больше так и не проронил.
Странно вот, кажется мне, что есть в нём что-то звериное. Вон как зыркает. Да и лицо − ни дать ни взять мишка косолапый. Да ещё и этот голос с порыкиванием… Хотя… кто ж его знает-то? Вот мой род в рысек оборачивается, а мало ли ещё таких одарённых? Может, и он один из них? Вот и закрыл глаза на Клавину магию, а то, что не красавица, так и он не первый парень на селе, разве что телом на славу удался.
И только я собралась встать из-за стола, как с улицы донёсся быстро приближающийся лай собачьей своры. За столом повисла гнетущая тишина. Даже ложки, не донесённые до ртов, так и зависли в воздухе. Мать вся сжалась. «Хозяин дома» нахмурился пуще прежнего, и только Клавдия сумела совладать с чувствами и подскочила к окну. Да так там и осталась, ни слова не сказав. Спустя мгновение послышался топот конских копыт, ржание, всхрапывание. Вот тут уже и Рози не выдержала, и отстранив хозяйку, выглянула во двор.
− Артемилиан, − едва ли не простонала она, кинув на меня мимолётный взгляд.
− Что? − не поняла мама.
− Его императорское величество пожаловал, − не без ехидства известил Ренар и, встав из-за стола, с поклоном в мою сторону произнёс: − Разрешите откланяться, ваше высочество?
Поймав мамин ничего не понимающий взгляд, я осознала две вещи: во-первых, если Ренар о-о-очень быстро не уберётся с моих глаз, я его прибью, и во-вторых, я, кажется, влипла по самые уши…
Глава 12 Чем больше тайн, тем жизнь сложней
И заплутав в судьбы плетеньях, к борьбе найдём мы вдохновенье
Рыська, не находя себе места, заметалась по кухне. Рози засуетилась, оглаживая платье да причёску подправляя. Потом и ко мне бросилась в попытке навести хоть какое-нибудь подобие порядка на голове. Тем временем и Клавдия отмерла:
− Что ж делать-то… − взглянула она на меня.
И вот что ей тут скажешь?
− Накормить, напоить, − пожимаю плечами. И перевожу взгляд на оторопело взирающую на меня маму. − Идите к себе, − говорю. − Я потом всё объясню.
Та кивает послушно, встаёт и уходит с малышами. Что в её бедной головушке сейчас творится, только ей да богам ведомо.
− Лорем, встречай гостей, я покамест на стол соберу, − подала голос крутящаяся возле печи Клавдия.
«Хозяин» поднялся нехотя, да и вышел на крыльцо. Рози тоже выскользнула из кухни. А я сижу, голову ломаю − чего от этого визитёра ждать? Раньше оно как-то попроще было. Только и надо было как-то с мамой и Ренаром объясниться. Правды даже половины не прозвучало бы, пусть и неприятно врать, но пока что без этого никак не обойтись. Теперь же всё куда сложнее. С Ренаром полная непонятка − какая муха его укусила? А мама лишнее узнала, теперь о многом придётся правду говорить.
И на душе как-то странно. Вроде столько событий произошло. А у меня внутри ликование от одной только мысли, что Артемилиан здесь. Значит − волновался, думал, не забыл… Вот только после всего, что между мной и Ренаром-то было… Я ж ныне товар мало того, что полежалый, ведь почитай двадцать годков, так ещё и порченый. И так горько от этой мысли становится, что комок в горле застревает, а на глазах слёзы непрошенные проступают.