Неожиданно мир встряхнулся, сбрасывая оковы наваждения. А перед моим взором возникает ожившее олицетворение минувшего кошмара.
− Эй! − опять встряхивая меня за плечи, окликает Артемилиан. − Ты меня слышишь?
− Эм-м… − только и смогла выдавить я, испуганно тараща глаза.
− Да что с тобой, Даниэла? Возьми себя в руки! − встряхнув меня так, что аж зубы клацнули, потребовал этот изверг. − Ясно. Я слишком устал гоняться за безбашенными, взбалмошными принцессами, − махнул рукой он и, громко хлопнув дверью, вышел прочь.
− Ах, значит так, да? Это я, значит, безбашенная и взбалмошная? А дверями хлопать, уходя − это мода такая придворная, да? − начала заводиться я, жутко сожалея, что слушателей нет, а значит, нет и смысла впустую воздух сотрясать, изливая всё, что накипело.
Вроде бы устала и телом, и душой, а уснуть дотемна так и не смогла. Всё вертелась, пытаясь устроиться поудобнее и так, и сяк, но, увы. И проблема не в том, что кровать неудобная − нет.
Мысли и воспоминания не давали покоя. Сначала прокручивались в памяти все прошлые встречи с императором. Малейшие звуки, эмоции, ощущения − всё как наяву воскрешалось. Потом я пыталась разобраться во всём, и в итоге вновь переживала те же ситуации, но отвечала уже иначе, нежели когда-то, и видела совсем другую реакцию.
Потом мысли переметнулись к Ренару, и всё повторилось. Вновь к императору и… Там, в замке, теперь именно Ренар целовал мою ручку, сверля при этом холодными как лёд голубыми глазами… Здесь, на этой постели, от меня отшатнулся император с неестественно зелёными глазами…
А ещё там, на приёме, вместо императора ко мне подошёл граф и известил, что я не пара его сыну и за это заслуживаю смерти… Мельница превратилась в цирк с кучей зрителей. Во время представления наша хата полыхала, а Фрол в свете пожарища, под дружное улюлюканье толпы, весело жонглировал тридцатью золотыми. А на фоне всего этого на помеле летала ухохатывающаяся матушка Катиона.
Всё смешалось, и я уже не понимала: где вымысел, а где явь? Постепенно мои мысленные терзания перетекли в затянувшийся на всю ночь кошмар. Проснулась я жутко измученная, и, кажется, уставшая больше прежнего. За окном, вторя моему настроению, низко нависали тяжёлые свинцовые тучи, и заунывно завывал ветер.
Выходить из комнаты было боязно. Не было желания встречаться с мамой и выкручиваться ужом, всё глубже погружаясь в трясину лжи. Ренара тоже не хотелось видеть, а об Артемилиане − даже вспоминать. Но, увы, долго оставаться в одиночестве мне было не суждено. Благо нарушила его Рози, а не какой-нибудь не в меру самоуверенный мужлан.
− Ну что, девонька, заварила ты кашу, теперь и расхлёбывай. А-то ишь! Зарылась в подушки. Думаешь всю жизнь в комнате просидеть? Не выйдет. Ренар-то не рискнёт, да и обижен за что-то сильно, но то ваши дела, сами и решайте. А вот Артемилиан вытащит тебя из этой норы с лёгкостью. Или ты сознательно решила его терпение испытать?
От таких слов вновь обидно стало − они что, сговорились все супротив меня, что ли?
− Вот и какую кашу я заварила-то?
− Ну понятно, что матери при Ренаре ты сказать всей правды не могла, да к тому ж малым не втолкуешь, почему сестру надо звать не так, а эдак, да и времени у тебя на это не было. Но Ренару-то зачем было врать после того, как он понял, что с тобой творится нечто странное, и привычную Даниэлу ты мало напоминаешь. Так чего ж не открылась-то?
− А надо было?
Бабушка молчит и на меня выжидающе смотрит. Хм… Почему ж в действительности-то не открылась? Попервой-то я ж понятия не имела, какие отношения между ним и Даниэлой. Ну и что тут скрывать − ревность и обида тоже палки в колёса вставляли. Потом новость о родстве с графом прилетела… Потом он доказал свою преданность, я попыталась правду рассказать, пусть и частично, но…
− Не успела я… − вслух произношу. − Часть рассказала, а потом… до того ль было?