«Котики часто спрашивают, как мне удаётся всегда оказываться там, где происходит всё самое важное и интересное. Я отвечу: всё дело в чутье! Таков уж мой талант. Нет ничего вкуснее вестей от Фисы Хвостовой, следите за моими репортажами из гущи событий!»
— От скромности не полиняет… — протянула Нюша.
— Предлагаю обсудить последние события за хорошеньким перекусом, — сказал Пушок. — У меня в корзиночки есть всё что мы любим, угощайтесь пожалуйста. Я думаю, что эти пропажи еды начались неспроста, ведь…
Мурзик не дал Пушку договорить. Подскочил, нахохлился и с большой важностью сказал:
— Ну какое мне дело до этих пропаж? И еду такую я больше не ем — для шерсти вредно. Лучше я пойду репетировать. А вы не забудьте прийти на выступление настоящего артиста!
Мурзик гордо удалился, оставив Нюшу и Пушка в недоумении.
— Мурзик снова задирает нос, — констатировала Нюша. — На этот раз ещё сильнее.
— Надо бы поговорить с Фисой. Может быть, он перестанет задаваться, когда тоже попадёт в газету, — предложил Пушок.
— Ладно, только сам с ней разговаривай. А то я не ручаюсь за свои коготки, — вполне серьёзно заявила Нюша.
Пушок согласился. Они покушали, побеседовали о том, могут ли быть кражи делом лап Когтя и как напасть на след этого забияки. Но толковых идей пока не возникало, и они решили следить за развитием событий.
А потом Пушок побежал домой, ведь день уже клонился к закату. Он нарочно заложил большой крюк — вдруг удастся заметить что-нибудь необычное и подозрительное, и к дому подбегал уже затемно, изрядно уставший и вновь проголодавшийся.
И всё же его настроение было превосходным. Вечер был тёплым, на небе светились звёзды и сияла луна. Вокруг происходили загадочные и волнующие события, обещавшие ему новые приключения. А дома, наверняка, ждали вкусный ужин и мягкая подстилочка. Эти соображения так вдохновили Пушка, что он, конечно же, запел песенку, которая попросилась ему на ум:
Вечер на улице,
Гуляю до темна!
С неба улыбается мне
Жёлтая Луна!
Мяу мяу мяв,
А дома ждут Пушка
Вкусные сосисочки
И миска молочка! Мяу!
Глава 5
Пушок спал сладко, но недолго. Луна ещё вовсю сияла в ночном небе, когда он проснулся и больше не смог сомкнуть глаз. Что-то манило его наружу, туда, в шорохи ночного мира, в ароматы цветущей весны; под высокий бархатистый небосвод, усыпанный звёздами.
Он очень старался уснуть ещё хоть ненадолго, но ничего не выходило. Лапки как будто бы чесались, норовя бежать на улицу, ушки ловили малейшие звуки, хвост — и тот не слушался. Пушок поёрзал-поёрзал и томно запел:
Чую я весну,
Ночью не усну,
Больше не могу
Лежать!
Хвостик мой торчком,
Ушки на востро,
Лапки просятся
Гулять! Мяу!
А потом, прихватив чудом оставшуюся с ужина сосиску, выбежал из дому. Пушок понятия не имел, куда бы ему побежать, так что предоставил выбор направления своим лапкам — уж пусть бегут куда хотят.
Лапки побежали по заборчикам и вдруг внезапно подпрыгнули, потому что прям под соседским забором кто-то громко и ехидно загавхотал: гав-ха-ха-ха-ха, гав-ха-ха-гав-гав-гав-гав-гав! От неожиданности Пушок выронил сосиску, и она упала вниз, прямиком в тот двор откуда доносилось гавхотание.
— Ой-ой-ой, артисты пожаловали, гвахахахаха-гав-гав-гав-гав-гав. Ну, умора! — затем раздалось чавканье. Ясное дело — кто-то ел его сосиску.
Пушок вспомнил, что соседский кот Тимка при знакомстве рассказывал ему, что через пару дворов живёт очень вредная собака. Такая, что не лает, не кусает, но поступает ещё хуже: вспугнёт кота и ну гавхотать, и что-нибудь ехидное к тому прибавит.
Пушок невозмутимо смотрел с высоты забора на эту собаку. Он помнил слова Тимки: реагировать на её приставания ниже кошачьего достоинства. Но за свою сосиску Пушку было очень и очень обидно.
— Сам мне её бросил, артист-солист, гав-ха-ха-ха-ха-ха, умора… — заходилась в смехе собака.
Пушок побрёл дальше, но ещё долго слышал насмешки в свой адрес и несносное гавхотание. Настроение его сильно испортилось, но возвращаться домой не хотелось. Теперь он был неподалёку от гостиницы «Кошкин дом» и решил забежать проведать дядюшку Василия. Разузнать, не было ли у него каких-нибудь подозрительных постояльцев.