На Шиллонгском плато
Интересно, что совсем близко от края плато, в каких-нибудь двух десятках километров от Черрапунджи, дожди бывают редко. Здесь жители испытывают острую нужду в воде. Мы видели, как в таких поселках девочки носили воду в конических медных сосудах, повесив их в плетеной корзине за спиной. Доставлять воду нужно из маленького ручья, поднимаясь каждый раз метров на 200 по крутой каменистой дорожке. Чтобы ровнее распределить нагрузку на корпус, применяется налобный ремень. За спиной в плетеных корзинах носят и другие грузы. Особенно странно выглядит упакованная таким образом свинья. Отдыхая, свинью кладут на обочину дороги, и она визжит там в своем плетеном чехле.
Горные дороги здесь проложены вдоль глубоких каньонов рек. Такая дорожка лепится на отвесной скале: с одной стороны крутой склон, с другой — голубоватое дно долины далеко внизу. Полотно дороги узкое, разъехаться нельзя. Несмотря на это, ездят очень быстро, и порой кажется, что сейчас неминуемо сорвемся. Особенно запомнился нам один участок дороги, проложенный по острому как лезвие ножа гребню. Между двумя глубокими каньонами машина едет по насыпной дороге, как по мосту без перил, а справа и слева — круто уходящие на глубину сотни метров зеленые склоны.
Последний вечер в Шиллонге мы провели с сотрудниками ассамского филиала Зоологической службы. В нем работают несколько научных сотрудников, занимающихся сбором коллекций, которые затем направляют в Калькутту. Благодаря сети филиалов коллекции поступают в Зоологическую службу беспрерывным потоком из всех частей страны. Вторая задача филиала — наблюдать за биологией животных в природе, следить за изменением их естественной численности, массовыми вспышками вредителей, способствовать охране ценных и редких животных. При филиале имеется маленький музей, экспозиция которого состоит из местных животных (это, так сказать, краеведческий раздел) и представителей всех основных групп животного царства, в том числе и отсутствующих в Ассаме, например морских организмов. По стенам развешаны картины маслом, поясняющие некоторые явления природы. В первую очередь бросается в глаза картина, на которой изображен смерч и дождь из рыб. Такие картинки используют для разоблачения суеверий: сотрудникам Зоологической службы приходится вести также общеобразовательную просветительную и пропагандистскую работу.
С утра 14 февраля собираемся в обратную дорогу в Калькутту. Наш последний визит — на знаменитый Бурра-Базар в самом центре города. С интересом ходим по торговым рядам — базар очень «деловой»: продаются разные овощи — редиска, огурцы длиной в полметра, картофель, репчатый и зеленый лук, какие-то неведомые нам растения, горки мандаринов, — висят гирляндами ананасы. Ананасов особенно много. А вот наконец ряды, где торгуют кустарными изделиями. Искусно сплетенные из расщепленного бамбука конусовидные корзины для груза любого размера — от огромных, метра полтора высотой, до небольших, всего в полметра, предназначенных для детей. Вот грубые корзинки с лямками для переноски свиней, вот корзинки для овощей, а вот и плоские корзины-зонтики, годящиеся одинаково для сбора фруктов или для защиты От проливного дождя. А в следующем торговом ряду разложены прямо на земле луки разных размеров, стрелы для охоты на птиц и зверей, самодельные ножи. Во время своих экскурсий мы ни разу не встречали охотничьих племен, но здесь видим, что эта продукция пользуется большим спросом. Луки сделаны с удивительным мастерством. Из ствола бамбука изготовляется сам лук, а из тонких и очень крепких волокон наружного слоя бамбука делается тетива. Стрелы — из тонких шлифованных побегов бамбука, с острыми коваными наконечниками из железа, с ярким оперением. К сожалению, мы попали не в самый, что называется, базарный день. Оказывается, у племени кхаси, населяющего окрестности Шиллонга, неделя состоит из восьми дней и в каждый из дней недели в одном из поселков проходит базар. В Шиллонге базар собирается каждый день, но особенно большим бывает раз в 8 дней, в «свою» очередь.
Сборы коротки: за время путешествия каждая вещь в чемодане и рюкзаке хорошо «выучила» свое место. Сердечное прощание, крутые повороты по дороге в Гаухати, перелет уже в темноте через Пакистан в Калькутту.
Утром покидаем Калькутту опять в сплошном тумане. Машины еле ползли по улицам, фары встречных автомобилей казались тусклыми желтыми монетами. В воздухе висела липкая сырость, которую никак нельзя было стереть с одежды, с лица и рук. Знакомый нам аэропорт Дум Дум был битком набит отлетающими и транзитными пассажирами. Летного поля вообще не было видно. Рассвет ничего не изменил, только мгла из черной стала мутно-белой. Выйдя из холла в сторону летного поля, можно было увидеть смутное очертание хвоста какого-то самолета, но дальше все было окутано молочной пеленой. Только к 9 утра туман рассеялся настолько, что самолет стал виден весь целиком. Это оказалась «каравелла», на которой нам предстояло лететь в Дели. Вскоре мы сидели в удобных креслах, и «каравелла», пробежав лишь до середины поля, круто ушла вверх, пробила облачность и понеслась на запад. Справа, в ясной дали белеют громады Гималаев, хорошо видные отсюда с расстояния в несколько сотен километров. Через два часа под нами снова мелькнул ярко-синий купол пакистанского посольства, а спустя несколько минут приземляемся в делийском аэропорту Палам.
ГЛАВА XII
ДЕХРА-ДУН — ДЖОДХПУР — ДЕЛИ
21 февраля утром выезжаем из Дели на поезде, идущем в Дехра-Дун, на север страны, в предгорья Гималаев. Чем дальше от Дели на север, тем больше посадок сахарного тростника. Сейчас кончается сезон уборки — десятки тяжело груженных подвод медленно ползут к приемным пунктам, которые расположены у железнодорожных станций. Здесь они выстраиваются в длинные очереди. У ребятишек во рту кусочки очищенных стеблей тростника. Впрочем, на станциях видим не только ребятишек. Откуда-то здесь же появляются огромные стаи макак. С восторгом наблюдаем, как несколько макак прыгают с железнодорожного моста прямо на крыши вагонов нашего поезда, деловито их обследуют и как ни в чем не бывало спокойно возвращаются на фермы моста.
Уже к вечеру местность начинает меняться. Кругом насколько хватает глаз потянулись пологие предгорья, покрытые лесами. Подъезжаем к Сиваликским горам, невысокой грядой тянущимся параллельно Гималайским хребтам. Мы в Кумаоне, хорошо известном нашему читателю по великолепным книгам Джима Корбета[40]. Оказывается, один из крупнейших в Индии национальных парков (заповедников), расположенный как раз в этой части страны, носит имя Корбета, прославившего природу и людей этого края.
В Дехра-Дун («дун» — межгорная впадина) мы прибыли затемно и через несколько минут оказались в небольшой уютной гостинице под названием «Белый дом». В большом полукруглом холле сидел отставной английский полковник и с лупой в руках изучал дневные газеты. Оказалось, что он единственный и постоянный житель гостиницы. Через сотню метров от гостиницы — небольшое здание региональной станции Индийской зоологической службы, напротив — ограда какого-то большого колледжа. В Дехра-Дуне бросается в глаза огромное число школьников. Здесь их встречается столько же, сколько в Керале. Красные, зеленые, синие формы — в каждой школе своя, — с холщовыми сумками на плече, маленькие граждане заполняют улицы города с половины девятого до 9 часов утра.