Благодаря этому и обед показался мне удивительно вкусным…
Но Бэби и на этот раз не разделила моей трапезы: она ела что-то в озере, отчаянно чавкая и по временам повизгивая от удовольствия.
Я вгляделся и понял, какое она нашла себе угощенье.
Из озера выступала небольшая серая скала, и она сплошь была усажена большими тарелковидными раковинами.
Эти слизняки очень вкусны, но лепятся так крепко к камню, что их с трудом можно снять.
Впрочем, Бэби, как знакомая с морскими обитателями, очень ловко и быстро снимала их когтями.
Закусив хорошенько, я спустился к озеру и сам достал себе пару раковин.
Съев их, я захотел достать еще про запас. Для этого мне надо было пройти немного дальше.
Дорогой я наткнулся на большие куски какой-то зеленоватой массы.
Это оказалось амброй, тем драгоценным благовонным веществом, которое находится только во внутренности кашалота.
Как попало оно сюда? Ведь амбра никогда не опускается на дно воды, но всегда плавает на поверхности. Странно!
Ну да ладно, доберусь и до этого. Главное то, что у меня теперь есть вода, есть и устрицы, хотя и не те, которыми объедаются наши великосветские лакомки. Быть может, найдутся в воде и циприноды — маленькие белые рыбки. Их очень много в североамериканской Мамонтовой пещере, находящейся на глубине двенадцати метров под землей и состоящей из нескольких отделений.
Да, это очень интересная пещера. Одно из ее отделений называется Залой гигантов, вследствие ее громадных размеров, другое — Залой привидений, потому что в нем содержится множество мумий ацтеков.
Там же есть большое озеро, названное Мертвым морем; в нем-то кишмя кишат белые циприноды, что, в сущности, сильно противоречит его названию «мертвого».
Все это я рассказал Бэби, которую начинающий вновь прилив погнал обратно ко мне.
Она вполне насытилась раковинами и потому, спокойно расположившись у моих ног, внимательно слушала мои геологические замечания.
Волны прилива сильно ударялись о берег. Подземное озеро волнуется… Вот это для меня ново!
Обыкновенно такие озера лежат тихо и неподвижно, как зеркало. А это шумит и плещется!..
Наверное, в наружном море бушует буря и отзывается здесь, в этом мрачном подземелье.
Я решил лечь спать, а проснувшись, предполагал опустить в озеро рыболовную сеть, — может быть, и попадутся рыбы, если они водятся здесь.
Нужно сознаться, что, кроме ципринодов, я ни на что не рассчитывал, а между тем, судьба послала мне такую рыбку, что мое почтение!
Долго ли я спал — не знаю, но вдруг мой сон был нарушен таким ужасным храпеньем, что я вскочил, пораженный ужасом…
Правда, Бэби тоже имела обыкновение прилежно храпеть во сне, но она тотчас же прекращала эту музыку, как только я ударю ее но носу.
В данную же минуту храп производился не моей спутницей, да по-моему, даже и сто медведей не могли бы храпеть так сильно. Мало того, пожалуй, и целый полк самых усердных солдат не мог бы испускать таких поразительных звуков!
Казалось, что в течение нескольких минут грохочет гром, который прерывается затем, чтобы возобновиться еще с большей силой! Сначала втягивался воздух, потом выпускался. В первом случае напоминало начинающуюся бурю, во втором — свирепствующий ураган. По временам мотив этой чудовищной музыки изменялся вставкой нескольких более высоких нот, которые оканчивались невообразимой какофонией… Что ж это значит?..
Уж не попали ли мы в пещеру Полифема? Только этот сказочный великан и мог так храпеть.
Перед сном я всегда тушил лампу, чтобы не сгорало зря масло.
Тем не менее я мог все видеть.
Вода светилась. Сквозь волны пробивался фосфорический свет, образуя на гребешках их сплошное, хотя и слабое сияние. Брызги, летевшие на берег, казались огненными искрами.
Посреди этого светящегося маленького моря лежала какая-то громадная бесформенная масса… Это был кит!
Я рассчитывал найти крохотных рыбок, и вдруг судьба мне послала целого кита!
В нем было по меньшей мере сорок метров. Да, такого размера бывают дунайские пароходы!
Голова его наполовину выделялась из воды. Волны свободно переливались по огромной пасти. Под густыми рядами гигантских зубов, доставляющих так называемый китовый ус, виднелся могучий жирный язык. Глаза были полузакрыты. Кит изволил почивать и при этом своим богатырским храпом потрясал все своды пещеры…
Оказывается, что я попал в спальню кита!
Вернее сказать, это была китиха, судя по тому, что на хвосте этого чудовища покоился детеныш — прелестная миленькая крошка… величиной превосходившая взрослого буйвола! Но этот буйвол, по понятиям господ китов, был маленькое, хрупкое и беспомощное существо…