Девушка, действительно, была не мертвая, судя по гибкости ее тела.
Да, эта девушка, заснувшая здесь до начала всемирной истории, была еще жива!
Я подумал, что старик, спавший рядом, быть может, не кто иной, как патриарх Ламек, а та, с которой я обручился без ее ведома — Нагама, дочь прекрасной Циллы.
Так я и прозвал их Ламеком и Нагамой.
Древние венгерцы верили в существование дев, возвращавшихся с того света.
Вот одна из таких дев и была теперь у меня на руках.
Я снес ее на мою постель.
К счастью, у меня было средство, которым еще в древние времена пробуждали мнимоумерших. Это средство — амбра.
Уже халдеям она была известна в качестве вещества, служащего для продолжения жизни.
Маги не раз возвращали, посредством амбры, к жизни людей, считавшихся умершими.
Таким образом была пробуждена спавшая целый год мертвым сном дочь Югурты.
Барух Гагеб боялся, что брат Сейм овладеет его троном, и потому приказал заживо похоронить Сейма. Маги, однако, только усыпили его на продолжительное время, а по смерти Баруха Гагеба выкопали из могилы, пробудили амброй и посадили на трон.
При осаде Сцигетвара улемы амброй же оживили мертвого султана Солимана, чтобы ободрить его видом оробевшее войско.
Клеопатра была обязана своей вечной молодостью амбре.
Ришелье до последних дней своей жизни ежедневно съедал по нескольку пастил из амбры; оттого он так долго и прожил, несмотря на его болезнь.
Вообще, амбра увеличивает жизненную силу и возрождает к новой жизни все то, что хотя и кажется мертвым, но еще не перешло в разложение и не лишилось, следовательно, скрытой жизненной энергии.
Употреблять амбру, в качестве жизненного эликсира, могут только очень богатые люди. Для натирания взрослого человека потребно не менее четырех унций амбрового масла, а это количество добывается лишь из ста унций амбры.
У меня же, как я уже говорил не раз, было под рукой это драгоценное вещество в количестве восьмисот унций. Одним легким давлением пальца я мог выжать масла, сколько было нужно.
Прежде, чем натереть лежавшее передо мной тело, я должен был распутать окутывавшие его волосы.
Я сделал это не без труда. Обнажилась как будто античная статуя, но статуя, облаченная мягкой, бархатистой кожей.
Сначала я, по правилам искусства, принялся натирать подошвы ног.
После усиленного трения они покраснели и приняли жизненный цвет.
Понемногу я добрался до головы и лица.
Под влиянием амбры я не чувствовал усталости, хотя и напряг сразу все свои силы. Без этого средства я скоро утомился бы.
Между тем, вокруг меня все начало изменяться.
От беспрерывных сотрясений кристаллы наэлектризовались и стали издавать свет. Всеобщее лучеиспускание миллиона кристалловых призм стало образовывать радужные концентрические круги, все более и более расширявшиеся. Из вершин кристаллов выскакивали молнии, а посреди этой ослепительной игры света и радужных сияний медленно плыло белое облако — дым сгоравшего жира, то поднимавшийся, то опускавшийся, не находя себе выхода, попеременно притягиваясь и отталкиваясь стенками наэлектризованного и намагнетизированного кристаллового шара.
А музыка кристаллов все продолжалась, — музыка таинственная, грустная, полная неизъяснимой гармонии, но едва выносимая для слабого смертного.
По временам все еще раздавались из недр вулкана громовые раскаты, до того ужасные, что я сам, вызвавший их, невольно трепетал как осиновый лист.
Все тайны вековых работ природы раскрылись предо мной уже не в теории, а на практике — как тут было не трепетать! Прежде я только знал из книг, как все делается, а теперь увидал все воочию.
— Пробудись! — вне себя кричал я спящей красавице. — Открой глаза и взгляни на чудеса мира!
Я прижался ухом к левой стороне груди девушки, и мне показалось, что я слышу как бы слабый отголосок биения сердца.
Когда я натер ей лицо и веки амбровым маслом, она вдруг открыла немного рог.
Так раскрывается почка розы под жгучим дыханием солнца.
Я громко вскрикнул от восторга.
Продолжайте свою таинственную музыку, кристаллы! Грохочите, громы подземные и надземные — человек победил!
Я продолжал натирание поднятых кверху рук, после чего они тихо опустились — как раз на мою склоненную голову.
Восторгу моему теперь не было границ!
Минута эта была так торжественна, что даже горы, казалось, перестали трястись в своей бессильной злобе, точно любопытствуя узнать, как просыпается жизнь после многовекового сна!