Оглушительный удар потряс весь корабль. На палубу его с треском взлетели громадные глыбы и осколки льда. Волны зашумели и забурлили, поднявшись стеною с обеих сторон.
Ледяные зеленые стены с белыми верхушками соединились надо мной в виде свода, и «Тегетгоф» быстро пошел ко дну.
Моим первым инстинктивным движением было броситься вплавь, но связанные ноги мешали этому. Тогда я стал править кораблем под водой.
Не выпуская из рук руля, я считал секунды.
Более ста двадцати секунд не выдерживает под водой и самый опытный пловец.
Я насчитал сто двадцать. Перед закрытыми глазами носилось кровавое облако, в висках стучало, дыхание захватывало.
Пора было освободить ноги и выплыть на поверхность. Однако, я решил лучше погибнуть вместе с кораблем, чем вторично бросить его.
Я начинал терять сознание и уже готовился к смерти, когда вдруг надо мной прояснилось и я вновь увидал красное, сияющее небо.
Весь мокрый, дрожа от холодного купанья, я напряг последние силы и благополучно направил «Тегетгоф» сквозь льдины к очистившейся от льда части острова.
Пострадал немного один нос корабля, все остальное было цело.
Опустив два якоря, я позвал Бэби.
Она была совершенно суха, просидев все время на марсе, остававшемся над водою.
Убедившись, что я остался невредим, она тотчас же бултыхнулась в воду и закувыркалась от удовольствия.
XXIV
Новая часть света
Я поспешил в катакомбы; Бэби везла меня на санях.
К счастью, я вернулся вовремя, иначе Ламек сделал бы непоправимое зло.
Желая принести Богу благодарственную жертву, он вознамерился было сжечь всю пшеницу.
С большим трудом удалось мне уговорить его не делать этого и растолковать ему, что его прекрасное само по себе намерение не достигнет цели. Ведь главное условие подобного жертвоприношения состояло в том, чтобы дым возносился прямо к небу, в пещере же ему не было выхода, и он только стлался бы по ней облаком.
Старик вполне утешился, когда я надел на него отличную медвежью шубу. Она так понравилась ему, что он пожелал не расставаться с ней более.
Не менее того обрадовалась и Нагама флагам. Особенно пришелся ей по вкусу американский, — самый простой из всех, — и она живо устроила себе из него платье.
Когда я надел на нее поверх нового костюма шубу из чернобурых лисиц, она выглядела настоящей допотопной царицей.
Затем я вывел обоих «наверх».
Вид неба нисколько не поразил их. Из этого я заключил, что небо в те дни ужаса, когда Ламек с Нагамой попали в пещеру, было точно такое же — покрытое облаками, отсвечивавшими отблеском вырывавшегося из-под земли огня.
Зато Ламек положительно был поражен видом корабля. Он дрожал всем телом, когда мы вступили на палубу, кишмя кишевшую птицами.
Сначала Ламек вообразил, что птицы и принесли с неба на землю это странное, небывалое еще на его глазах здание.
Потом он пошел расспрашивать: что это за удивительные трубы? К чему громадная железная игрушка (машина)? Зачем крылатые деревья (мачты с парусами)? Что это вообще за постройка на воде? Для чего она? Что за удивительная утварь стоит в деревянных разукрашенных домиках (каютах)? Почему это люди удваиваются, когда подходишь к ровной блестящей дощечке (зеркалу)?
Наконец, старик вывел из всех моих объяснений то заключение, что я — какое-то особенное высшее существо, создавшее эту плавучую крепость лично для себя.
Я оставил его вместе с Нагамой на корабле, а сам возвратился на санях (лошадью, конечно, опять была Бэби) в пещеру за нашим имуществом.
Между прочим, я перевез и весь хлебный запас. Чаши все оставил в пещере, за исключением лишь одной; ее я присоединил к собранию редкостей на «Тегетгофе».
На корабле была ручная мельница; на ней мы и могли молоть хлеб.
Птицы служили нам для обогащения нашего стола. Они были так глупы, что мы могли брать их руками.
Едва мы устроились на корабле, как у нас со стариком возник спор.
Он придерживался того мнения, что нужно сжечь часть хлеба в виде благодарственной жертвы; я же, современный человек, уверил, что лучше жертвовать птицей.
Мной, понятно, руководил в этом споре тот простой расчет, что птицы-то много, а хлеба сравнительно мало и взять его будет неоткуда, когда выйдет весь наш запас.
Но старик не сдавался на мои доводы. Не желая огорчать Нагаму, я должен был уступить упорному патриарху.
Однако, я вовсе не хотел помогать ему в его затее, но прямо хотел перехитрить его.
Он сам навел меня на эту мысль, выбрав для своего первого жертвоприношения зерна «нунуфары». Они очень походили на мак, а вместе с тем и на порох.