Пользуясь тем, что мы стояли близко к нему, старик схватил Нагаму за руку, усадил рядом с собою на край призмы и прошептал:
— Кессуба!
Кессуба! Вот тебе и раз! Я воображал, что люди до потопа были не так алчны, как нынешние, а тут оказывается другое.
— Кессуба! Кессуба! — повторял патриарх, протягивая мне открытую ладонь и энергически потрясая головой.
Он потребовал выкупа невесты.
Я разыскал в своих вещах прекрасный лабрадоровый кристалл и дал ему.
Он, видимо, обрадовался подарку и крепко сжал его в руке.
Достаточно налюбовавшись на кристалл, он сначала сказал:
— Каимли!
«Ого! — подумал я. — Раз тебе известно это понятие, то ты, по-моему мнению, вовсе не допотопный человек. Слишком уж, я вижу, ты просвещен!»
Каимли — говорится, когда желают оставить лично себе полученный в обмен за невесту дар.
Однако, немного погодя, старик с присвистом выговорил и парнасса, — значит, он решился уступить драгоценный кристалл Нагаме.
И действительно, он завернул его в край хламиды невесты, но зато обратился ко мне со словами секуким.
Час от часу не легче! Теперь он требовал уж серебра.
Что мне было делать? Кроме серебряной часовой цепочки, у меня не было ничего подходящего. Я снял ее с себя и надел старику на шею.
Он радостно улыбнулся, поглядел на цепочку, подробно оценил все ее достоинства и потом одним быстрым движением снял ее и обмотал вокруг руки девушки.
Все-таки хорошее начало брало в нем верх над дурным.
Вслед за этим он потребовал от меня устройства балдахина, без которого у евреев немыслимо совершение брачного обряда.
Сделать это было нетрудно и недолго, имея под рукой кашалотовую шкуру и созданные самой природой роскошные колонны.
Я быстро выкроил ножницами из шкуры кашалота что было нужно и устроил балдахин. Вид этого полезного орудия (ножниц) и способ их употребления очень удивили старика и девушку.
При прежней жизни этого патриарха, очевидно, еще не знали употребления ножниц; поэтому и волосы моей невесты остались целы.
Но вот старик совершил над нами брачную церемонию, назвал нас мужем и женой — и я сделался членом древнейшего рода на земле.
Теперь я должен был напоить своего тестя.
«Понятно, он захочет пить только из собственного сосуда, — думалось мне. — Ведь так всегда водилось в древние времена».
Ввиду этого, я ломом отбил приросшую ко дну пещеры скорлупу яйца динорниса и стал очищать ее внутренность. В ней находилась масса коричневых зерен, похожих на булавочные головки. Думая, что это какая-нибудь негодная дрянь, я высыпал ее, не подвергая даже расследованию.
Однако, Нагама подбежала и терпеливо собрала все эти зерна в подол своей одежды.
Я наполнил скорлупу свежей водой, примешав немного китового молока и амбры, разведенной в спирту, и поднес старику.
Он жадно выпил все, обращая благодарные взоры к тому месту в «потолке», в котором надлежало быть небу.
Потом я должен был выпить за здравие его и Нагамы, а затем я вторично наполнил ему чашу. Осушив ее до дна, он с силой швырнул ее об «пол», исполняя и этим обычай, сохранившийся от первобытных времен еще и до наших дней.
К счастью, скорлупа яйца динорниса не бьется, подобно нашей стеклянной посуде, а то бы мне не из чего более было поить моего многоуважаемого тестя.
К моей оловянной посуде он питал неодолимое отвращение, так же, как и к моей пище. Сколько я ни предлагал ему медвежатины, кашалотового языка, китового сыра из молока китихи, он только брезгливо отмахивался и плаксиво твердил:
— Парперот!
Это слово означало традиционную растительную пищу, без которой у ветхозаветных людей не справлялось ни одной свадьбы. По их убеждению, без парперота не будет благополучным супружеский союз; из него возникнет безбожное потомство, и в семье будет вечный раздор.
Но откуда же мне было взять парперот? Я даже не знал, какого он вида, а если бы и знал, то ведь все равно в моем царстве не было никакой растительности, за исключением мха и папоротника, да и те находились, конечно, не в пещерах.
«Э! — думалось мне. — Если ты будешь упорствовать в вегетарианстве, то умрешь вторично — с голоду!»
А между тем, старик выказывал все признаки нетерпения. Должно быть, он некогда действительно был царем, и для него не существовало понятия о невозможном.
Он бранился, угрожал всеми карами небесными и земными и отчаянно размахивал бичом.
К нашему счастью, он так крепко был пригвожден к своему сиденью, что не мог сойти с него.
Нагама молча подняла небьющуюся чашу, наполнила ее вполовину водою, взяла щепотку того, что я определил негодной дрянью, и взболтала в воде.
Я с удивлением смотрел, как крохотные зерна постепенно начали разбухать. Достигнув величины обыкновенного ореха, они всосали в себя всю воду и, наконец, превратились в прозрачную массу голубоватого цвета.
Став на колени, Нагама обеими руками поднесла старику чашу, улыбаясь так приветливо и ласково, как умеют улыбаться только женщины, когда захотят.
Патриарх радостно потряс бородой, зажмурился от наслаждения и с благодарностью принял поднесенную ему пищу.
Это была манна!
Да, теперь я узнал этот студень.
Манна (ессапога osculenta) покрывает все откосы Арарата, и бур я уносит с собой громадные массы ее семян в отдаленные пустыни. Крохотные зерна разбухают в сыром воздухе и уже в виде студня падают на землю, где и находит ее голодный путник.
Да, это и есть небесная манна!
Ученый Тенар, в одном из заседаний Парижской академии наук, недавно еще читал доклад о том, что и до сего времени целые полосы земли покрываются этой ветхозаветной пищей.
И мы, современные люди, оставляем без внимания этот продукт, одной горсти которого вполне достаточно для насыщения целого корабельного экипажа!
Я попробовал эту знаменитую манну. Вкус у нее довольно приятный, хотя немного горьковатый.
Не без благоговения насытился я этой пищей, которую Провидение сохранило в кристалловой пещере в течение двухсот веков.
XX
Свадебная поездка под землей
Современный обычай требует, чтобы молодые тотчас же после свадьбы совершали путешествие.
Я был вполне согласен с этим, но не мог же покинуть в таком беспомощном положении одинокого старика.
Надо было возобновить попытку окончательно высвободить его из кристалла.
— Вот видишь, старик, — говорил я, возясь около него с молотком и ломом, — я приношу тебе большую жертву, стараясь освободить тебя из плена. Ведь если бы мне когда удалось возвратиться в обитаемые страны, то, показывая тебя сидящим по колени в кристалловой массе, я дал бы неопровержимое доказательство правдивости моего рассказа, и все бы убедились, что ты настоящий первобытный человек, сохраненный мудрой природой в виде образца. Теперь нее, если я освобожу тебя, ученые скептики прямо признают мой рассказ пустой болтовней, и мне нечем будет доказать, что вы с Нагамой происходите из допотопного периода, что, следовательно, моя жена принадлежит к древнейшему роду, и что не может подлежать никакому сомнению все то, что вы сообщите о допотопном состоянии земли.
После долгих усилий мне удалось раздробить настолько кристалл, что можно было извлечь из него старика.
Во внутренности кристаллового обломка ясно отпечатлелись следы ног — могло бы и это послужить красноречивым доказательством.
Старик, однако, был так слаб, что не мог идти, и мы решили, что он будет разъезжать на спине Бэби.
Кстати сказать, он долго боялся нашей доброй и услужливой Бэби, которую почему-то считал за иевама (соперника).
Необходимо нужно было возвратиться в ледяную пещеру, где была оставлена мной большая часть моих запасов и откуда я мог бы выбраться опять на поверхность земли.
Моя надежда основывалась на устройстве ледяной пещеры.