— Я не собираюсь тебя снова тревожить, — произносит он, — пока ты сама не будешь к этому готова. Тридцать лет — срок долгий. Мы — люди, и способны адаптироваться к любой ситуации. Понимаешь? Мы способны прощать и забывать. Когда-то мы забудем и об этом. Будем жить в гидросаде. Играть музыку. Будем вместе стариться. Согласись, это же неплохо звучит?
Он резко вздыхает, а она представляет, как проколотый сустав скафандра наконец-то разгибается, и характерная ярко-оранжевая ткань её комбинезона развевается в воздухе. Она чувствует — он наклоняется над ней, лежащей ничком. В момент его наклона она откатывается в сторону. Отрывисто молотит сердце в груди. Он кричит, но она уже выбралась из шлюза и уже хлопнула обеими руками по панели управления.
Мужчина отдергивает протянутые пальцы буквально за наносекунду до того, как внутренняя створка шлюза с грохотом захлопывается. Его смех глухо доносится сквозь пластиковое стекло. Дерек прижимается к пластику лбом, образуя круглое пятно плоти. И женщина опять видит — он плачет.
— Я не желал, чтобы ты просыпалась, — произносит он, его дыхание образует на стекле заиндевелое пятно, подобно маске. — Если бы ты просто продолжала спать, было бы все хорошо, и ты бы ничего и никогда не узнала об этом.
Женщина открывает ключом наружную створку шлюза. Она открывается совсем не так, как она себе это представляла. Воздушный шлюз только начинает шипеть, выпуская атмосферу обратно в корабль, и ни одна молекула кислорода не тратится впустую.
— Я мог бы разбудить тебя, — говорит он. Его глаза скользят вверх-вниз по её обнаженному телу, скользят — следуя за татуировкой ласточки. — Но тогда это могло бы разбудить всех. Но я этого не сделал. Я прекрасно знал — корабль бы этого не выдержал. Я не будил никого, даже одного. Я не хотел заставлять их страдать так, как страдаю я. Я пожертвовал только собой.
На его шее вздувается вена, и он бьет кулаком по пластиковому стеклу:
— Не кажется ли тебе, что я кое-что заслужил за сделанное? Думаешь не заслужил, ты… гребаная шлюха!
— Конечно заслужил, вот и получай, — отвечает она.
Мужчина ударяется лбом о пластиковое стекло. Слезы текут по щекам.
— Прости, я очень сожалею, давай начнем сначала, хорошо? Позволь мне сыграть что-нибудь, специально для тебя. Он берет гитару и начинает настраивать её.
Когда она, пошатываясь, направляется к медотсеку и жужжащему автохирургу, он начинает играть. Ей известна эта песня. А также известно то, что он будет играть до тех пор, пока не онемеют пальцы и не закроются глаза.
Потребность в заложенном цикле
© Wants Pawn Term by Rich Larson, 2022
© перевод с англ., by Genady Kurtovz, январь 2023
Тело Рыжей, находится в протоплазменной жиже, в состоянии анабиоза и совсем без сновидений, когда кабель Матери, извиваясь, проникает в протоплазму. Обнаружив Рыжую, кабель проталкивается через мембрану её нервной стомы[14] и отправляет внутрь, холодную покалывающую суспензию.
«Просыпайся!»
Потрескивают синапсы; электрический фейерверк мыслей и стремлений, проносится через её желеобразный мозг.
«Пробуждайся!»
Её сенсориум[15] информирует о температуре, гравитации и радиации. А также о давлении окружающей среды и электромагнитной ориентации.
Мир — это изумительная катастрофа, и ей так здорово повезло, что она попала под неё.
Доброе утро, великолепное утро, чертовское ура — отличному утру! Мама, мне хочется, очень хочется к тебе! Я желаю выполнить задание, ну пожалуйста, мамочка, ну можно мне это сделать?
Голос матери эхом возвращается к ней: «Да-да, конечно дорогая, разумеется у меня есть сегодня для тебя, совершенно особое задание».
Рыжая ощущает, как мозг вибрирует от восторга. Особое задание! Это значит, что оно будет отличаться от её обычных маршрутов пополнения запасов, от её обычного пути следования через окаменевший лес.
Расскажи мне! Расскажи! Ну пожалуйста!
Общение Матери с Рыжей, транслируется посредством образов: на низкой орбите — объект в виде капсулы-таблетки, цвета потускневшей меди. Этот объект — один из сорока трёх спящих, извергнутых из тела Матери, перед Большой Катастрофой, капсула подрагивает и, наконец поддается гравитации. Рыжая видит математические расчеты траектории, что нанесена на график — затяжного приземления капсулы.
Всего лишь 2837 +/- 5 километров к юго-востоку, и капсула мягко опускается в одно из метановых болот, которые охватывают всю экваториальную полосу. Ну наконец-то, наконец одна из сорока трёх спящих — в пределах досягаемости!
Мама, я смогу туда добраться вовремя, мне просто нужно двигаться чуточку быстрее, настолько быстрее, чтобы успеть доставить тебе восхитительную спящую для тебя. Мамочка, я смогу, можно это сделать мне?
Сильные захваты Матери, фиксируют её уздечку и поднимают все выше и выше из околоплодной шахты, на палубу. Рыжая уже шевелит конечностями, проверяя свою нервную систему.
Тело Рыжей уже не такое, каким оно было вчера. Она заменила свой тяжелый скелет — хрящевыми сотами, уменьшила мышечную массу, избавилась от жировых отложений. Её карминовая шкура затвердела, превратившись в панцирь, отталкивающий ультрафиолет. Новёхонькие нервные контактные разъемы — вдоль её позвоночника, жаждут ввода данных.
Полечу ли я? Удастся ли мне чёрт возьми полететь? Я это сделаю, я уверена, разве это будет не так?
Она просыпается. Приятная геометрия внутренней части Матери, но это внутреннее убранство, почему-то затемнено испарениями каких-то отложений. Что это? Еще одна утечка охлаждающей эмульсии? Рыжая обязательно бы это выяснила, было бы время; она бы с удовольствием обследовала каждый сантиметр разбитого металлического тела Матери.
Однако задача — вернуть спящую, гораздо важней всех задач по техническому обслуживанию вместе взятых. И когда Рыжая обнаруживает у себя крылья, становится невыносимой мысль о том, чтобы оставаться пресмыкающийся. Эти прекрасные пепельно-черные устройства, изготовленные из раздробленной шкуры Матери, да они просто созданы для быстрого перемещения Рыжей — далеко-далеко.
Крылья проявляются из облака искр от низкотемпературной пайки, которая крепит их к мускулатуре Рыжей. Её карта тела перегружается. Она ощущает гул потенциальной энергии крыльев: их расточительный расход дара энтропии, который невозможно восполнить, потому и не должен растрачиваться впустую.
«Дорогая, будь осторожна, — предостерегает Мать, когда шлюз со стоном открывается, — Волк не оставит попытки, вмешаться».