Мне сразу вспомнились и моё сочное детство, и подмосковный лесок, и пионерский лагерь под Клязьмой, и вся та ситуация, когда «мальчикам — налево, девочкам — направо». Невольно фыркнув, ускорилась. Собрав бумаги в папку, начала подниматься.
Я вставала, а перед моим взглядом проезжали серые гладкие брюки, узкий ремень, пуговицы ослепительно-белой рубашки, элегантный серо-коричневый галстук, отворот дорогого твидового пиджака, тугая линия шеи и чисто выбритый мужской подбородок. Встав, я наконец рассмотрела того, кто со мной разговаривал.
Высокий. Худощавый, но крепкий, с хорошо развитыми плечами. Очень тёмные, почти чёрные волосы. Симпатичный. Ухоженный, но не лощёный — от него исходил тот аромат, который я обожаю: это «Fahrenheit», напоминающий аромат осени на тёплой мужской коже.
Но пуанту внешности моего незнакомца составляло даже не это, а самые странные глаза, какие я когда-либо видела. Серые, очень светлые, прозрачные, как вода, покрытая серебристой изморозью. Взгляд у мужчины был насмешливым, знающим и любопытным. Он вообще производил впечатление человека, привыкшего, чтобы все его развлекали. Женщины о таких, как он, говорят: «Хочешь не хочешь, а захочешь».
«Сколько ему лет? Тридцать пять? Тридцать?»
Пока я разглядывала незнакомца, его серые глаза игриво прищурились.
— Между прочим, вы забыли, — и мужчина любезно указал на моё упущение — визитку, лежащую на полу, прямо под моим каблуком. — Вы как, ещё раз присядете?
Он меня явно поддразнивал. Недолго думая, я склонила голову к плечу, обозревая его с головы до ног. Медленно, очень медленно. Но мужчина не смутился, а весело кивнул:
— Ладно, я вас понял. Тогда я за вас присяду.
Я ещё не успела придумать достойный ответ, когда незнакомец буквально стёк вниз, и у моего бедра оказалась его темноволосая голова, правое плечо, а я вдруг почувствовала тепло. Мужчина был осязаемым. И очень живым. И он до меня дотронулся, ловко отправив руку в район моих щиколоток, пробираясь пальцами между моих чуть расставленных ног.
— Вы что? — встрепенулась я.
— Подбираю визитку, — невозмутимо доложил мужчина, демонстрируя мне белый прямоугольник, зажатый между указательным и средним пальцами. Я невольно попятилась.
— Вы мне пальцы отдавите, — пожаловался незнакомец, по-прежнему глядя на меня снизу-вверх и при этом ухитряясь поглаживать взглядом мои колени. — Кстати, тут написано… — он опустил глаза на визитку и прочитал: — «Елена Григорьевна Ларионова, заместитель директора по партнёрам, «Ирбис». Ларионова — это вы?
Я молча открыла папку — мужчина изогнул узкую бровь, но также молча бросил визитку внутрь.
— Спасибо за помощь. Это было изумительно, — в своём фирменном стиле поблагодарила я, собираясь ретироваться (обойти его и выйти наконец из этого душного офиса, в котором явно было что-то не так с вентиляцией, потому что мне катастрофически перестало хватать воздуха).
— Ещё не было, — поднимаясь, почти касаясь меня, тихо ответил мужчина.
— Чего не было? — обернулась я.
— Я говорю: изумительно вам ещё не было.
Как всегда, в момент гнева и растерянности, у меня напрочь перехватило дыхание. Я стояла и хватала ртом воздух.
— Алексей? Лёха? Андреев? Ты? Какими судьбами? — загрохотало на другом конце коридора. Оказалось, прямо к нам направляется Сыч. Сообразив, что ВладимВадимыч через секунду доберётся и до меня и предложит мне объятия, отдающие кислым зеленым чаем и потом, я моментально очнулась и юркнула за твидовую спину.
— Это вас, что ли, кличуть? — с говорком рязанской бабушки на завалинке осведомилась я, дыша Лёхе в затылок. Прядки коротких темных волос шевельнулись и послушно легли на место. «Лёха», чьё прозвище больше подходило к среднерусской возвышенности, нежели к дорогому английскому твиду, медленно обернулся. Прозрачные серые глаза заглянули в мои, съехали мне на переносицу, плавно спустились по моему носу к губам, где и остановились.
— А ты язва, — шепнул он мне прямо в мой приоткрытый рот, — но ты со мной не справишься. Так что даже не начинай… Ларионова.
Я остолбенела. Лёха безмятежно обозрел мои губы, хмыкнул и повернулся к Сычу. Раскинул руки, как крылья, и пошёл к нему вальяжной походкой заглянувшей на огонёк звезды.
— ВладимВадимыч, — дурашливо запел Лёха, — а вы все молодеете.
— Скажешь тоже, — загоготал довольный Сыч. — Ну, и как там в Германии?
«А, так ты из Германии?»