— Это ты, Папазогло? — сделал попытку оторвать бойца от наряда Бабушкин. — Это правда, что ты из Вологды?
— Правда… а что? — выдавил из себя Папазогло, пытаясь не сбиться со взятого ритма.
— Земляк, получается? — оторвав только что обретённого земляка от «Машки», Бабушкин мощно пожал Папазогло руку. Нелипа, будучи, в свою очередь, земляком Бабушкина, пожал руку молодому бойцу ещё более мощно.
— Земеля, кидай «Машку», айда потрещим! — Просто так «Машку» отдавать Папазогло был явно не намерен.
— Не-не, мне сержант приказал работать, — с этими словами Папазогло предпринял последнюю попытку отшлифовать очередной кусок пола. Попытка получилась неудачной: натирать пол, сидя на кровати в пяти метрах от «Машки», практически невозможно, а именно эту позу неожиданно для себя принял боец с помощью двух своих земляков.
— Земеля, ты чё, с дуба рухнул? — поинтересовался Бабушкин. — Слушай и запоминай: ты вообще теперь работать не будешь! Иди-ка сюда, дай на кусочек родины полюбоваться!
Кусочек родины попался упорный.
— Извините, но сержант сказал, чтоб через полчаса блестело…
— Раз сержант сказал — будет блестеть, — утешил трепыхающегося Папазогло Нелипа.
— Боец, взял «Машку» — и вперёд! — очумевший Лавров, не ожидавший такой наглости от сослуживцев, смог только выдавить вечное:
— А чего я?
Какая связь между «Машкой» и загадочным вопросом Нелипы:
«А ты что, тоже из Вологды?» — Лавров не знал. Убедила Лаврова другая, куда более понятная в восприятии фраза:
— Ты чё, офигел? Или тебе в рупор въехать?!
Шлифовка силами бойца Лаврова была продолжена, а земляки, решив, что негоже койки мять, отправились в чепок — обретение зёмы надо было отметить.
Вообще в чепке обычно едят. Довольно часто покупают еду. И только некоторые исключительные личности пишут. Смальков продолжал писать даже тогда, когда поднос с едой, удерживаемый руками Эвелины, был поставлен перед ним на стол.
Нет ничего, что может растрогать сильнее женское сердце, чем любимый мужчина, не замечающий пищу.
— Ничего, мы ещё повоюем, найдём свидетелей! — Эвелина была готова на всё, лишь бы путь к сердцу Смалькова по-прежнему проходил через его желудок — Докажем, что он первый драку начал!
— Так я же первый начал, — робко попытался возразить Смальков.
— А я и говорю — мы найдём свидетелей, мы ещё им покажем!
Маньякам этим!
— Каким маньякам? — Капитана Потапова Смальков помнил, а вот маньяков не помнил, о встрече в участке Эвелина предпочла умолчать.
Мало ли на что пошёл бы ротный, дабы защитить чуть было не поруганную честь своей девушки.
— Неважно, кончай свою писанину, поешь…
— Сейчас, надо характеристику закончить, последнее предложение — на меня в штабе запросили. — Ручка Смалькова с удвоенной скоростью продолжила своё движение по листу.
— В штабе? — Эвелине штаб представлялся местом возвышенным и незапятнанным. Такими же должны были быть и характеристики, отсылаемые туда. Характеристика Смалькова, им же самим подготовленная, как-то не вязалась с тем светлым образом, который, по её мнению, должен был быть навязан штабному начальству.
— Это чё? Это ты называешь характеристикой? Да с такой характеристикой в тюрьму не примут… Ты давай, пока ешь, а я подправлю…
Пока Смальков работал челюстями, Эвелина взялась за перо.
Даже после её обработки чего-то в этой характеристике не хватало.
То ли двух больших белоснежных крыльев, торчащих за спиной старшего лейтенанта, то ли небольшого нимба, почти незаметного под фуражкой.
Глава 8
Здесь и сейчас Шматко перестал быть лейтенантом. Даже не прапорщиком, а обычным солдатиком срочной службы чувствовал себя человек, не боявшийся никогда и ничего, кроме начальства.
Неожиданно застенчивый Шматко остановился возле дверей с табличкой «Лечебно-консультативный центр Доктора Полковского».
Собрав всю свою волю в кулак, лейтенант всё же сделал это — он открыл дверь.
Голосом, которого не узнал бы ни один боец второй роты, Шматко поинтересовался:
— Здравствуйте, можно?
— ВЫ СВОБОДНЫ! — произнося эту фразу, доктор смотрел мимо лейтенанта, однако усомниться в том, что сказано это было именно Шматко, было невозможно.
— То есть как? — Кипелова Шматко не любил, иначе вопроса этого не задал бы.
— НОЧНЫЕ БДЕНИЯ — В ПРОШЛОМ! — продолжал доктор. — МОКРЫЕ ПРОСТЫНИ — В ПРОШЛОМ! В Настоящем И Будущем — Нормальный Режим И Сухие Штаны! ЗАКРЕПЛЯЮ!