Даже Соколов эту крайность заметил.
— Вакутагин, а ты чё телевизор не смотришь?
— Не хочется…
— На кухне проблемы? Забудь, ты ж в отпуск идёшь!.
— Никуда я не иду, — лучше бы Вакутагину отпуск вовсе не давали, чем сначала дали, а потом забрали по принципу географической дискриминации. — Соколов, тебе домой сколько ехать?
— Ну, где-то сутки поездом…
— А мне двадцать один день туда и обратно… И ещё десять дней отпуска — месяц получается — слишком много, вот меня и не отпускают, — покрывало на кровати вновь заинтересовало Вакутагина.
— Слушай, а к вам же самолёты должны летать, — попытался найти выход Соколов.
— Командир части сказал, самолёт никто не оплатит, — отрезал Вакутагин, — а у меня денег на самолёт нет…
Очень неприятно, когда вечерком, уединившись в кабинете, листаешь журнал… и в этот момент входит командир. Спасает только хорошая реакция — журнал скрылся под кипой бумаг, теперь замполит мог смело изображать труженика.
— Ты ещё не едешь? — Майор Зубов старательно играл роль случайно зашедшего товарища…
— Не, я ещё поработаю, — Староконю изображать ничего не надо было, бумаг и вправду было такое количество, что с ними надо было ещё работать и работать. — Конец месяца…
— И Валька сегодня занята, — продолжил мысль замполита Зубов.
— Занята…
— И муж на КПП сторожит…
— И муж сторожит, — подтвердил Староконь. — Какой муж? — дошло до замполита.
— Обманутый, с другом, — гнул своё Зубов.
— С каким другом? — только что бывший весь в работе Староконь вышел из этого режима в состояние тревожного ожидания.
— Со своим другом, друг у него такой — видный мужчина, — протянул Зубов. — Что, Александр Степаныч, доигрался, или мне сказать точнее?
— Не понимаю, о чём ты, — Александр Степанович, вместо того чтобы сказать спасибо командиру, решил включить дурака. — Не знаю я никакого мужа…
— Зато он тебя очень хорошо знает — и фамилию, и где работаешь, — утешил Зубов.
— Прости, Николай Николаич, у меня работы много.
Работу замполита Зубов ловко извлёк из-под груды бумаг.
— Да нет у тебя никакой работы, журнальчики мы рассматриваем.
Давай одевайся, поехали…
— Ты же говоришь, они там — на КПП…
— Уже нет, я им сказал, что ты уехал, так что собирайся, Казанова, блин!
Смальков заболел. Болезнь его называлась письмофобия. А если совсем по-научному, то изштабаписьмофобия — боялся он письма. Из штаба. Потому как не верил, что за избиение капитана милиции ему выпишут благодарность — расплачиваться придётся точно.
Папазогло об этом не знал. Папазогло вообще мало о чём знал.
Фактически, пребывание Папазогло в армии было одним из самых осмысленных эпизодов в его жизни, так как его роль здесь сводилась к выполнению в большой части осмысленных кем-то приказов. Сейчас он выполнял приказ по доставке почты. Навстречу ему и его приказу двигался Смальков. Стопка писем и газет в руках у Папазогло не могла не вызвать очередного приступа болезни старшего лейтенанта.
— Куда направляемся, товарищ рядовой?
Одновременно отвечать на вопросы офицера и двигаться Папазогло не мог, поэтому остановился, после чего начал отвечать.
— Почту в штаб несу. Тут вот газеты, письма заказные — из военкомата, из штаба округа…
— Из штаба округа? — Смальков понял, что его судьба находится в папазогловских руках.
— Ага… Толстое такое…
— Так, товарищ рядовой, — Смалькову срочно нужно было найти повод вырвать почту из цепких рук рядового, — вы почему без рукавиц?
Обморозиться захотели?
Последний раз такую заботу о рядовом Папазогло проявляла его матушка, отправляя в военкомат. Ротный на матушку был не похож, и его забота тревожила.
— Вы, Папазогло, нарушаете форму одежды! Зимой на улице военнослужащий должен быть в рукавицах — бегом марш за рукавицами!
Рядовой успокоился: офицер не заботился о здоровье, офицер заботился о форме одежды.
— Стой! Почту давай сюда — сам занесу, я как раз в штаб иду, — почта была отдана беспрекословно. — Без рукавиц чтоб не возвращался, — напоследок пригрозил Смальков.
Зачем Папазогло было возвращаться, раз миссию по доставке почты взял на себя Смальков, осталось неизвестно.
Получив почту и переступив порог штаба, Смальков моментально превратился из начальника в подчинённого.
— Разрешите, товарищ майор!
Зубов разрешил.
— С чем пожаловал?
— Да вот, тут почту принёс…
— С каких это пор командиры рот стали почту разносить? — Вероятно, с того самого момента, как почта эта превратилась в навязчивую идею ротного.