И уже совсем изумительным кажется то, что люди, которых не выстроили на плацу, называют совсем другое время начала войны: например, 23.00.
«Ровно в 23:00 все жители Цхинвала услышали, как со всех сторон посыпались выстрелы из тяжелых орудий», — пишет Ирина Келехсаева.
Этот парадокс легко понять, если вспомнить, что Тамарашени начали обстреливать в 23.00. И что Тамарашени и Цхинвали — это одно и то же место, просто разделенное границей. Для человека невоенного выстрелы по Тамарашени кажутся выстрелами по соседнему кварталу.
Поэтому и собирают во дворе журналистов. Обстрел грузинами Цхинвали разъяснять не надо. И так все понятно. А вот если на глазах даже самых официальных журналистов тяжелая артиллерия после объявления о прекращении огня сносит граничащее с Цхинвали село, то брифинг необходим. Потому что, конечно, журналисты отразят исключительно правильную позицию, но им ведь надо разъяснить, какая именно позиция является правильной.
А то одни, заслышав стрельбу, напишут, что никакой стрельбы нет, а другие — что стреляли сами грузины, а третьи напишут, что стрельба связана с тем, что после гнусных провокаций грузинской военщины российские миротворцы оказались не в состоянии удержать народ Южной Осетии, который в едином порыве хочет покончить с грузино-фашистским режимом. Собрались. Построились. Всем все было ясно. Все журналисты и так ехали освещать подлые провокации зарвавшихся грузинских милитаристов. И тут зарвавшиеся милитаристы влепили по-настоящему. Поэтому и путаются даже не в часах, а в минутах. Поэтому премьер Путин называет и вовсе фантастическое время — 22.35 мин. Минуты и метры тут очень важны: в этой войне, как в дерби, старт определяется по фотофинишу.
И самое удивительное во всей этой истории — реакция на обстрел самых умных, самых профессиональных корреспондентов. «На что же пошел Саакашвили?! — пишет в дневнике спецкор НТВ Руслан Гусаров. — Все рассчитал?! Сошел с ума?! Что?!» Вот те на! Человек приехал освещать агрессию подлых грузин против маленькой Южной Осетии, а когда агрессия началась, у человека изумление: «Он что, сошел с ума?».
НОЧЬ С 7-ГО НА 8-ОЕ
Вернемся, однако, к журналистам. Что они делают после того, как грузинская военщина обрушила на Цхинвали море огня?
Юрий Снегирев из «Известий» отправился под огнем «Града» в гостиницу. «Кое-как подсвечивая себе дорогу мобильником, под канонаду я выбрался на крышу. Со всех сторон велся огонь. Яркая вспышка на юге и через секунду малиновый разрыв где-то на севере — это гаубица. С севера лупили «Грады» — целое море огня с черными прожилками».
Это поистине феерическая картина. По городу лупят «Градом», а журналист «Известий» наблюдает это с крыши гостиницы. Еще более удивительно, что «Градом» лупят с севера. Потому что на севере — Тамарашени и, возможно, именно поэтому Снегирев спокойно смотрит на этот «Град» с крыши гостиницы. В любом случае «Градом», который лупит по тебе, не налюбуешься.
Затем Юрий Снегирев и Ольга Кирий с «1-го канала» едут к Дому правительства. Снегирев, конечно, отчаянно храбрый человек, но он не единственный, кто в эту ночь «под шквальным огнем «Градов» шляется по городу. Батраз Харебов, руководитель информационно-аналитической службы парламента Южной Осетии и по совместительству председатель Союза журналистов Южной Осетии, также неосторожно сообщает, что по окончании обстрела пошел к Дому правительства: «Побежал, преодолевая завалы, на работу. Миновал сильно поврежденный дом президентской администрации и штаба пограничных войск и попадаю на новое пепелище. Это уже, можно сказать, мой родной дом — Дом правительства и Парламента».
Тут надо сразу сказать, что попало не только по Дому правительства, но и по соседнему еврейскому кварталу: огонь артиллерии бывает прицельным, но точечным он не бывает. Однако никакого «Града», как мы видим, и в помине нет — под «Градом» по городу не набегаешься. (Кстати, и с еврейским кварталом вышло нехорошо: большую часть его раздолбали во время войны 1991 и не восстановили, и южноосетинские власти привезли туда западных журналистов и попытались выдать старые повреждения за свежие. Характерная, согласитесь, картинка: в центре города развалины с 1991 года, а их списывают на войну 2008-го.)
Дом правительства горит: Снегирев возвращается в гостиницу и ложится спать, так как был ранен в ногу (о чем в статье из скромности умолчал). Проснулся Юрий Снегирев от грузинской речи: «Внизу строилось отделение. В предрассветной мгле можно было различить покрой натовских касок».
После этого… Юрий Снегирев опять лег спать (вот с кем ходить в разведку!). Во второй раз он просыпается от голоса Ольги Кирий, которая ведет свой репортаж с того места, где строились грузины. «Грузинские части пытаются войти в город, но встречают ожесточенное сопротивление», — говорила Ольга в камеру».
Это поразительные свидетельства. Сначала нам сообщили, что грузины стерли с лица земли город «Градом». При уточнении деталей выясняется, что «Град» был на севере, и спецкор «Известий» наблюдал за ним с крыши гостиницы. Потом нам сообщили, что грузины встречают отчаянное сопротивление. Но при этом они без всякого сопротивления строились во дворе гостиницы, где спал Снегирев. Впрочем, дальше поспать не удается. Юрий Снегирев едет в штаб миротворцев.
«Рядом с машиной разорвались подряд три мины. Мы вылетели на асфальт, даже не заглушив двигатель, и затаились. Когда чуть поутихло, рванули подальше от гостиницы, которую стали нещадно бомбить. С сожалением я увидел, как из моего номера вырываются клубы черного дыма. Попадание было прямым».
Как мы видим, Юрий Снегирев спал в гостинице, пока во двор ее не зашли грузинские солдаты. До этого по гостинице не стреляли. Как только грузины построили у гостиницы, началась стрельба. Или это бой между грузинами и ополченцами, или обстрел города, который начинается после того, как грузины в него зашли, а власти его покинули: Эдуард Кокойты в два часа ночи уезжает в Джаву.
Снегирев спешит в штаб, по всему городу идет стрельба, ворота штаба распахнуты.
«Защитники города — югоосетинская армия и ополчение — стали заходить к нам на базу, — пишет Снегирев. — Убежище постепенно заполнялось. Приходили и журналисты, и местные жители, и молчаливые военные в камуфляже без опознавательных знаков. Как-то после очередного налета я подслушал спор военных: «Ты понял, вообще, в какую задницу мы попали? Нас расстреляют первым делом» Подчеркну, что эти таинственные военные не были миротворцами. А кем они были? Тоже вопрос. Скажу, что у нас в баньке спасалось множество странного люда. Например, молчаливые мужики в гражданском платье, через которое пробивается военная выправка».
И снова некоторые детали этого рассказа противоречат общим идеологическим установкам так же поразительно, как рассказ Ольги Кирий об «ожесточенном сопротивлении» во дворе, занятом грузинскими войсками.
Во-первых, несмотря на то, что Кокойты и Россия четыре года готовились отражать грузинскую агрессию, в штабе миротворцев нет даже бомбоубежища.