- Не уверен, что мне так уж хочется читать твои мысли, - фыркнул Эрл. - И я уверен, что тебе не слишком понравятся мои.
- Брось, дядюшка! Давай попробуем!
- Липкий, - задумчиво пробормотал Эрл, дотрагиваясь до «пекана». - Может, он и в самом деле действует, поскольку я ни черта не улавливаю.
- Я тоже, - выпалил я.
После этого обстановка немного осложнилась. Эрл уволил меня, но потом снова нанял, когда матушка за него взялась. Зато больше не позволил мне освещать собрания городского совета. Говорит, что и близко не подпустит меня к эфиру. Местный астрономический клуб назначил награду за мою голову.
Единственное, что вышло хорошего из всех этих заморочек - теперь я понимаю свиней.
Этот передатчик мыслей, оставленный инопланетянином, срабатывает только тогда, когда имеешь дело со свиньями. К несчастью, у хрюшек не так уж много мыслей, а сказать им вовсе нечего.
Но с некоторых пор я приобрел привычку подолгу глядеть в небо. Там наверняка кроется сенсация, и не одна. И когда это произойдет, я буду наготове.
Я рожден для новостей.
Телевидение у меня в крови.
Перевела с английского
Татьяна ПЕРЦЕВА
Клэр БЕЛЛ. БОМБЕР И «БИСМАРК»
Бомбер и Перышко познакомились 23 мая 1941 года на британском авианосце «Арк Ройял». На Бомбера это знакомство повлияло мало, ибо он был всего лишь котом. Зато на лейтенанта Джеффри Фосетта, по прозвищу Перышко, оно произвело неизгладимое впечатление.
Боевой корабль Его Величества «Арк Ройял» принадлежал к эскадре «Н», состоявшей из линейных кораблей и эсминцев. Эскадра вышла из Гибралтара с заданием прикрывать в Атлантике британские конвои. Это был новейший британский авианосец, снабженный контрольной вышкой, с которой производилось управление взлетом и посадкой устаревших торпедных бипланов под названием «меч-рыба». Если бы это был авианосец старой конструкции, «плоский утюг» с палубой, занятой исключительно взлетно-посадочной полосой, то никто ни за что не заметил бы барахтающегося в воде зверька.
Джеффри Фосетт сидел на вышке и пил чай с другом-авиадиспетчером. Выдалась редкая свободная минутка, пока техники из палубной команды поднимали из трюма на лифте его «меч-рыбу». У лейтенанта были прямые волосы песочного цвета и аристократичные черты лица, если не считать чуть вздернутого носа. Репутация у него была геройская: он прославился тем, что всегда всаживал торпеды прямиком в кормовую часть вражеского корабля - как он сам говорил, «в хвостовое оперение». Нехитрый логический зигзаг - и оперение превратилось в Перышко.
Диспетчер Джек Шепард так грохнул чашкой о блюдце, что оно чуть не треснуло. Указывая на волны у правого борта, он сказал:
- Что за чертовщина?
Схватив бинокль, он вгляделся в «чертовщину», почесал в черной курчавой голове, еще раз приставил к глазам окуляры.
- Невероятно! Полюбуйся сам. - И он протянул бинокль летчику. Перышко настроил бинокль и стал переводить его с одного пенного гребня на другой. Здесь, в нескольких сотнях миль от испанских берегов, постоянно штормило. Через пару минут он нахмурился. Что за темное пятно среди пены? И почему оно так странно движется? Голова, уши, даже, черт возьми, кончик хвоста - и все это посреди серо-зеленой Атлантики!
- Кошка, будь я неладен! - Летчик отдал диспетчеру бинокль. - Не иначе, свалилась с пассажирского корабля. У тебя не найдется шлема? На таком ветру без шлема никак.
- Ты что задумал, Перышко? - Шепард покосился на биплан, показавшийся в люке посреди палубы. - Твое корыто вот-вот будет готово к взлету.
- К черту! - огрызнулся Перышко. Он уже спускался вниз по стальной винтовой лестнице. - Никуда не денется. Сперва надо выудить эту кошку из воды. Нельзя, чтобы она утонула!
Он поднял воротник теплой куртки и, с трудом сопротивляясь ветру, двинулся по палубе к борту. При такой болтанке мудрено было удержаться на ногах. Не обращая внимания на яростно машущих ему техников. Перышко добрался до носа, освободил из держателя спасательный круг и бросил его туда, где в последний раз заметил тонущую кошку.
За спиной у Перышка раздались шаги. Он узнал походку хромого Паттерсона, своего стрелка.
- Ты что, перепил? - спросил стрелок скрипучим от виски и курева голосом. - Что-то я не вижу человека за бортом.
- Там не человек, а кошка. - Перышко нахмурился и загородил ладонью глаза от солнца. - Видишь?
- Совсем свихнулся! Если опоздаешь с разведывательным вылетом, старик оставит от тебя мокрое место.
Джеффри Фосетт вглядывался в пену, чувствуя себя набитым дураком. Невыполнение приказа из-за какой-то кошки, тем более в военное время, когда под угрозой человеческие жизни? Да и видел ли он эту кошку?
Белый спасательный круг взлетал на высокие волны и проваливался в глубокие расселины. К кругу приближалось темное пятнышко. Происходило это невообразимо медленно, но Перышко испытал приступ не подобающего военному человеку веселья. Животное выжило в холодной воде Северной Атлантики, что само по себе чудо… Вот оно подплыло к кругу, вот забирается на него…
Летчик стал медленно тянуть за веревку, подводя круг к борту. Кошку могло в любой момент смахнуть с круга волной. Наконец круг пополз вверх по борту. На нем, глубоко вонзив когти в белую пробку, висело спасенное существо.
Перышко дотянулся до круга и втащил его на палубу. На лейтенанта глянули золотые, как старинные монеты, глаза. Он попробовал отодрать кошачьи лапы от круга, но промокшее животное сопротивлялось, глухо рыча.
- Вот и вся благодарность, - прокомментировал ворчун Паттерсон. - Береги лицо - как бы не оцарапала!
- Попробуй оцарапай меня - живо очутишься за бортом, - пригрозил Перышко кошке и достал нож. Перерезав веревку, он понес круг по палубе, как поднос с редкостным блюдом.
- Что ты собираешься с ней делать? - спросил Паттерсон, ковыляя за ним следом.
- Отдам старине Шепарду, а то он заскучал у себя на башне. Когда мы улетаем, он там дуреет от безделья. Пусть отдерет нашу подружку от спасательного круга и восстановит ей силенки чаем с печеньем.
Палубные рупоры издали хрип, перекрывший крики техников и рев прогревающихся моторов.
- Экипажи, внимание! Все взлеты отменяются. Повторяю, отмена плановых воздушных операций по приказу военного министерства. Общий отбой до следующих распоряжений!
Рупоры дружно кашлянули и смолкли. Палубный персонал и летчики непонимающе переглянулись.
- Отмена операций? - Паттерсон, как и все остальные, не поверил своим ушам. - Что случилось? Может, кончилась эта чертова война?
- Держи карман шире, - пробурчал Мэттьюс, выпачканный с ног до головы механик с морковными волосами и веснушками по всему лицу. - Нацистское вторжение, вот что это такое! Немецкие подводные лодки в Темзе, свастика над зданием парламента!… Если бы это произошло, я бы не удивился.
- Сомнительно, - покачал головой Перышко. - Скорее, дело в немецком корабле, о котором мы слышали по радио.
- Ты о гадине, названной в честь этого пруссака, Отто фон… Как его там?
- «Бисмарк», - прокуренно прохрипел Паттерсон. - Нет, он нам не опасен. Вы что, забыли, что у нас есть «Худ»?
К Перышку подошли несколько человек, чтобы посмотреть на спасенное существо.
- Да здравствует линкор «Худ»! Гип-гип, ура! - дружно проскандировали все, потрясая кулаками.
Перышко, не выпускавший из рук круг с кошкой, не смог поднять кулак, но глотку драл рьяно, вместе со всеми. Вот уже два десятка лет линкор «Худ» оставался символом мощи британского военного флота. Водоизмещение в 42 тысячи тонн и пятнадцатидюймовые орудия превращали его в самый грозный военный корабль в мире.
Но радость на палубе длилась недолго. Громкоговорители снова ожили, чтобы разнести по кораблю трагическую весть.