В Генрихе Барте он увидел желанного соратника в борьбе за истину, обнародование которой «воспринимается с негодованием». Предпосылкой «восторжествования нового», по его мнению, служат научные результаты, в достижении которых Барт наряду с другими занимает одно из первых мест. «Вы уже очень много совершили в ходе Вашей миссии, — писал он Барту, — и, бесспорно, способны сделать еще многое. Вы переслали домой гораздо больший объем информации, чем какой-либо другой путешественник по Африке сделал это до сих пор».
В начале октября Барт смог наконец уехать в Гамбург, к своей семье, которая с огромным нетерпением ожидала «умершего». Однако он почти не позволял себе тратить время на личные дела. Уже в середине октября он возвращается в Берлин и делает в Географическом обществе доклад о результатах своих исследований. Преодолев тяжелейший путь длиной почти 20 тысяч километров, он, по его собственным высказываниям, достиг значительных научных результатов. К ним относятся: уточнение особенностей Сахары; географическое определение места и протяженности Мендипского нагорья; доказательство того, что восточный приток Нигера — река Бенуэ — не связан с озером Чад; обследование речной системы от Багирми до Адамава; определение течения Нигера между Томбукту и Саем.
Из этих географических открытий вытекали дальнейшие научные выводы. Так, сделанные Бартом наблюдения геоморфологических форм поверхности оказались столь же значительными, как и его климатологические и гидрологические изыскания. Он все же провел в пустыне не меньше 11 месяцев, а в Судане — четыре с половиной года. За это время он смог досконально изучить, как влияет климат и погода на человека и животный мир. К сожалению, из-за отсутствия измерительных приборов у него не было возможностей определять атмосферное давление и влажность воздуха.
Особого внимания заслуживали гидрологические исследования, которые позволяли судить о режиме рек и водных путях изучаемых территорий. Данные Барта по географии населения впервые давали правдивую дифференцированную картину доколониального общинного строя в странах, которые ему довелось посетить. В рамках экспедиции Барт внес свой вклад также в изучение флоры и фауны Африки. Поскольку он не был естествоиспытателем, то не смог дать точное определение видам или собрать обширную коллекцию, однако его описания помогли определить свыше 50 семейств диких и около 40 — культурных и технических растений.
Географические предприятия Барта сопровождались историко-этнографическими открытиями. Он опроверг ложное утверждение о том, что Африка не имеет исторического прошлого, особенно земли, расположенные южнее Сахары, и исследовал высокоразвитую культуру народов Судана. Более всего его интересовали фульбе. Немалую службу он сослужил лингвистике, овладев несколькими неизвестными языками и составив обширные словники.
Александр Гумбольдт сказал о заслугах Барта: «Он открыл нам целую часть света». Барт не только сделал крупнейшие открытия, но и оживил научно-исследовательскую жизнь в начале 50-х годов. Если задаться вопросом, как стало возможно, чтобы европейский ученый без всякой поддержки смог совершить такое великое дело в Африке, многое станет ясным, если вспомнить о той помощи, которую ему оказывали африканские друзья. Без них Барт не смог бы выжить в Африке, не говоря уже о том, что не был бы в состоянии плодотворно работать. Африканцы предоставили ему условия для существования и оказали помощь в качестве информаторов. Это, в свою очередь, стало возможным только благодаря теплому отношению Барта к людям, будь то носильщики, проводники, щейхи или эмиры.
В Европе Барта со всех сторон осыпали почестями. Берлинская Академия наук возвела его в звание члена-корреспондента, его родной город Гамбург присвоил ему звание почетного гражданина, а Йенский университет — степень почетного доктора, ряд научных обществ как у него на родине, так и за рубежом избрали Барта своим членом, представители древних аристократических родов и научные общества наградили его медалями. Однако все эти восторженные аплодисменты не могли заглушить отдельные голоса, критиковавшие Барта за руководство экспедицией и оспаривавшие его открытия. Поэтому Барт в своей речи 13 октября в Берлине обратился к тем кругам, рупором которых он считал прежде всего секретаря Лондонского географического общества Нортона Шоу: «Если в Англии некоторые мелкие душонки пытаются под видом обсуждения научных вопросов использовать в корыстных целях национальную вражду и позволяют себе пренебрежительные высказывания по поводу того, что руководство английской экспедицией было поручено немцу, то это обязывает меня как можно скорее представить результаты моего труда английской общественности, чтобы оправдать не только себя, но и уважаемых английских государственных деятелей, в особенности лорда Пальмерстона удостоивших немцев своего доверия».