Но вывернемся к «Товарищу».
Рано утром, 15 августа, к нам подошли два буксирных парохода и потащили в Саутгемптон. Нам посчастливилось: нас поставили у пристаней, предназначенных для швартовки трансатлантических гигантов. И здесь повторилась сказка о Гулливере.
В Мурманске среди местных пароходов и рыбачьих судов наш корабль со своими мачтами казался гигантом. В море и на рейдах при встрече с другими судами мы, конечно, видели, что многие из них больше нас, но иногда не считали «Товарища» маленьким кораблем. Но вот часа через два после того, как мы ошвартовались у пристани, в гавань втянулся «Левиафан». Двенадцать буксирных пароходов, казавшихся по сравнению с ним ореховыми скорлупками, суетились вокруг него, затаскивая в сторону то его нос, то корму, то впрягаясь в него и медленно продвигая вперед. Страшно было смотреть, как эта громадина росла и неумолимо надвигалась на нас. Его нос остановился менее чем в 2 метрах расстояния от кормы «Товарища», и один только его корпус, не считая пятиэтажных надстроек, оказался значительно выше наших марсов. А когда я сошел на берег и посмотрел на оба суда, то с болью увидел, что нам не приходится гордиться даже нашими мачтами: тонкие, стройные, казавшиеся необычайно легкими, две мачты «Левиафана» оказались и выше и толще наших. А ведь наши мачты в своем основании были около метра в диаметре.
Покидая Мурманск, мы взяли с собой из одежды только самое необходимое и в тех костюмах, которые у нас были, проработали тридцать один день во всякую погоду. Нетрудно себе представить, какими франтами мы выглядели. Нечего было и думать в таком виде совершать какие-нибудь экскурсии. Поэтому в первую очередь нужно было одеть весь экипаж.
Заказ был сдан фирме, обычно обмундировывающей экипажи почти всех пассажирских пароходов, для которых Саутгемптон является начальным или конечным пунктом плавания. И надо сказать правду, заказ был выполнен хорошо и быстро. Каждый костюм был сшит по мерке и сидел отлично. Экипаж «Товарища» теперь нельзя было узнать.
Еще раньше, за время стоянки у Нетли, люди постриглись, побрились, подштопались, кое-кто обзавелся новыми дешевенькими костюмами. Днем, в рабочих парусиновых блузах и шароварах, мы ничем не отличались от экипажей других кораблей. А теперь, в элегантных темно-синих форменных костюмах, в свежем белье, в фуражках с советским гербом, в центре которого был эмальированный{9} советский флажок, в хорошей обуви, мы выглядели внушительно. Наших учеников называли морскими кадетами, и величественные «боби», сторожившие все выходы из гавани, стали чрезвычайно приветливыми и при разговоре прикладывали к козырьку руку.
Наши первые экскурсии состоялись на гигантские трансатлантики — «Левиафан», «Мажестик» и «Мавритания». Я написал капитанам этих пароходов письма с соблюдением всех условий английской вежливости и цeремоний, которые, кстати сказать, не многим отличаются от китайских, и наши ученики были прекрасно приняты. Им показали все: и пассажирские помещения, и машины, и трюмы, и те удивительные навигационные инструменты, которыми пользуются водители этих судов.
Здесь будет нелишне отметить, что эти пароходы поддерживают сообщение с Северной Америкой с точностью поездов.
Нужен ураган громадной силы, чтобы заставить такой пароход уклониться с прямого пути или опоздать. Они почти никому не дают дороги, в туманы не уменьшают хода. Международные правила для предупреждения столкновений в море — для них пустой звук. Однако, ответственность за все, что может случиться, не снимается с капитана, и нужно громадное напряжение для того, чтобы из года в год безостановочно водить через океан эти пловучие дворцы.
Управлять этими пароходами особенно трудно из-за их громадной ширины. Стоя посредине капитанского мостика, трудно видеть, что делается с боков, а с одного борта совсем уж не видно, что делается на другом. Поэтому штат помощников на этих пароходах двойной. Кроме капитана и так называемого вице-капитана (или второго капитана), на них имеется два старших, два вторых, два третьих, два четвертых помощника. Штат машинного комсостава тоже двойной. Весь экипаж состоит приблизительно из девятисот человек: семьдесят судоводителей и матросов, четыреста механиков, машинистов и кочегаров; более трехсот человек мужской и женской прислуги, обслуживающей надобности пассажиров и их помещения; пятьдесят поваров, двенадцать музыкантов и, наконец, более двадцати телеграфистов, телефонистов, фотографов, наборщиков и других специалистов.
Я не стану описывать здесь роскошь отделки и комфорт этих пароходов.
На больших трансатлантических пароходах, как и в больших отелях, есть не только отдельные каюты или комнаты, но и роскошно меблированные квартиры, так называемые «сюитс оф руумс», переезд в которых стоит бешеных денег. Три тысячи золотых рублей за четверо с половиной суток езды — не бог знает какая цена для американского миллиардера. Но это не все. На дверях некоторых двух-, трех- и четырехместных кают имеются маленькие металлические рамочки, в которые можно вставлять свою визитную карточку. Такие каюты обходятся значительно дороже. Зато все будут видеть и знать, что вы не рядовой пассажир, а господин такой-то, нанявший себе отдельную каюту.
Впрочем, если мы дивились на эти пароходы и на их порядки, то, в свою очередь, иностранцев удивлял советский корабль и его экипаж. Самым поразительным для них было то, что комсостав хотя и имел отдельную кают-компанию, но столовался из общего котла с командой, что все называли друг друга «товарищ и что, несмотря на простоту отношений и на то, что по вечерам можно было видеть вместе гуляющих или ужинающих в ресторанчиках учеников, матросов и начальников, на судне в рабочее время поддерживалась строжайшая дисциплина и все распоряжения старших исполнялись быстро, безоговорочно и аккуратно. О нас ходили легенды, и мы скоро стали известны всему Саутгемптону под прозвищем «комрэдс оф «Комрэд» — «товарищи с «Товарища».
В нерабочее время на «Товарище» бывало много посетителей. Нас и наше судно постоянно фотографировали, и эти фотографии и заметки появлялись в английских и американских журналах. Однако, самыми дорогими и неизменными нашими гостями были безработные, бастовавшие углекопы. Мы ежедневно подкармливали их, приглашая к нашим незатейливым обедам и ужинам.
Полпредство в Лондоне приняло самое теплое участие в экипаже «Товарища». Оно помогло нам приобрести струнные инструменты для судового оркестра и подарило прекрасный громкоговоритель, который позднее, в тихие ночи на океане, так скрасил наше одиночество. С помощью же полпредства нам удалось сделать интересную экскурсию в Лондон. Был нанят специальный двадцатипятиместный открытый автобус. На нем комсостав и ученики съездили в Лондон и познакомились, хотя и очень бегло, с жизнью города.
Мы посетили знаменитый лондонский Зоологический сад, морской отдел Технического музея и гигантские универсальные магазины. Проехались по подземке, погуляли по улицам, посмотрели Сити, набережную Темзы, Гайд-парк и Пикадилли.
Во всех значительных городах Англии существуют так называемые шестипенсовые базары; На этих базарах каждая вещь стоит только шесть пенсов. При нашем, скромном бюджете мы все набросились на эти базары. Но то, что там было куплено, оказалось страшной дранью. Выставки этих громадных магазинов занимают иногда целые пассажи и рассчитаны на непритязательный вкус.
Ремонт «Товарища» был закончен; провизия, пресная вода и необходимые для дальнего плавания материалы были приняты на борт. Отход назначен на 8 сентября{10}.