Я почти не слушал Ворного. Я думал о своем. И чем больше думал, тем меньше мне нравились выводы, к которым подводили меня раздумья.
— Это очень старые часы.
— На вид, да. Но на самом деле этой подделке не более семи лет. Хотя, надо заметить, выполнена она искусно. Вряд ли такую вещицу смог сделать кто-то у вас в закордонье. Будем искать местных мастеров.
— Часы подарила мне Настя. Моя жена… Вернее, сейчас она моя жена, а тогда мы только начали встречаться… Она купила их в антикварном магазине, потому что ее удивила гравировка с моим именем.
— Сколько лет этому подарку?
— Скоро будет пять. Настя подарила их мне на тридцатипятилетие.
— И ты как раз впервые собирался в Россию.
Это был уже не вопрос, поэтому и отвечать на него я не стал.
— Хочешь, повторим эксперимент? — предложил Владимир Леонидович.
Я отрицательно качнул головой.
Глядя на циферблат с большими римскими цифрами, я пальцем медленно очертил их. Я не знал, не мог понять, что мне делать? То ли взять стоявшую рядом тяжелую пепельницу из небьющегося стекла и расколотить ею часы? То ли врезать по морде майору Ворному? А может быть, тихо и спокойно сунуть часы Владимиру Леонидовичу в нагрудный карман и уйти?
Владимир Леонидович будто прочитал мои мысли.
Он поставил на стол два высоких стакана и в каждый налил водки примерно на четыре пальца.
— Накатим, Петр Леонидович, — поднял он свой стакан. — За взаимопонимание.
Не глядя на Ворного, я взял свой стакан. Мы чокнулись и выпили.
Владимир Леонидович подошел ко мне сзади и положил руку на плечо.
— И это еще не самая пакостная новость, которую я должен тебе сообщить, дружище.
— Надо же, — криво усмехнулся я. — Что же еще?
Люди, которым я верил, использовали меня цинично и подло, как козла-провокатора, ведущего ничего не подозревающий скот на бойню. Что может быть хуже этого?
И что самое обидное, если бы в свое время мне объяснили суть моей тайной миссии, я бы и отказываться не стал. Я был истым сторонником идеи и верил в то, что, ежели русские по глупости своей не желают присоединяться к единому информационному пространству, их нужно тащить туда за шиворот, потом сами спасибо скажут. Теперь же я вдруг понял, нет, не понял даже, а всем своим нутром почувствовал, насколько это мерзко, когда за тебя принимают решения, ставят тебя перед свершившимся фактом, да еще и ждут при этом благодарности.
Руки чесались. Мне просто необходимо было что-нибудь сломать или разбить… Я схватил со стола стакан, залпом допил остававшуюся водку и запустил в стену.
Звон сыплющихся на пол осколков на миг вернул мне самообладание и способность думать. Но мысль, которая в этот миг пришла мне в голову, была отвратительна.
Я догадался, что хотел сказать мне Ворный.
Часы подарила мне Настя.
Выходит, во всей этой истории у нее была своя роль.
Она была хозяйкой козла-провокатора.
— Закуси, — Владимир Леонидович протянул мне розетку с солеными орешками.
Я зацепил щепоть орешков и кинул в рот.
Орехи показались мне до отвращения безвкусными. Настолько, что захотелось запить их водкой. Но Владимир Леонидович больше мне не наливал. Потому что я расколотил свой стакан?
— Мы через свою службу проверили твою жену, Петр Леонидович.
— Настю? — уточнил я.
Как будто у меня еще и другая была.
— Настю, — подтвердил Ворный. — Так вот, мы не нашли на нее никаких данных. Понимаешь? Вообще никаких.
— Не понимаю, — покачал головой я.
— Такого человека не существует. Я саркастически усмехнулся.
— Мы живем вместе не один год. Я вижу ее каждый день… За исключением тех, что провожу в командировках.
— И что ты знаешь о ней?
— Все.
— Ее полное имя?
— Анастасия Викторовна Лунина.
— Сколько ей лет?
— Тридцать четыре. Она на пять лет моложе меня.
— Кто ее родители?
— Отец — врач-педиатр, мать преподает литературу в младших классах.
— Ты встречался с ними?
— Нет.
— Почему?
— Они живут где-то на Аляске.
— Это не причина для того, чтобы не встречаться с родителями.
— Это не мои родители.
— А Настя не говорила, почему она не хочет видеться с папой и мамой? Может быть, они в ссоре?
— Нет… Не знаю.
— Ладно, — Владимир Леонидович обошел стол и сел в кресло. — Ты никогда не предлагал Насте съездить вместе в Россию?
— Предлагал.
— И что?
— Она отказалась.
— У нее много дел?
— Нет, она просто не хочет сюда ехать.
— А чем она вообще занимается?
— Она дизайнер. Разрабатывает новые модели оформления жилых помещений.
— Она работает дома?
— Да.
— А ее коллеги к вам заходят?
— Нет.
— Какая у нее любимая еда?
Казалось бы, простой вопрос майора Ворного поставил меня в тупик.
— Не знаю… Обычно она меня спрашивает, что бы я хотел на обед или на ужин.
— Где вы познакомились?
— На концерте.
— Джаз?
— Классика. Скрипичный концерт.
— Кто выступал?
— Нанореплика Иегуди Менухина, — мне надоело отвечать на казавшиеся совершенно бессмысленными вопросы Ворного. Я чувствовал нарастающее раздражение и злость. — К чему вообще этот допрос?
Владимир Леонидович пригубил водку.
— Имени Анастасии Викторовны Луниной нет ни в одной из проверенных нами баз данных. Не зарегистрировано ее рождение. У нее нет родственников даже на Аляске. Она никогда не ходила в школу. Не получала какого-либо специального образования. Никогда не обращалась за помощью к врачу. Не делала крупных покупок. Даже билет на тот концерт, где вы встретились, она не покупала. Женщины по имени Анастасия Викторовна Лунина не существует.
Ворный снова глотнул водки.
— Похоже, ты живешь с нанорепликой. Такой же, как Иегуди Менухин, на концерте которого вы познакомились.
— Ты просто не понимаешь, о чем говоришь, — я наклонился и прижал пальцы к вискам.
— Почему же. Вы там у себя в закордонье давно уже начали воскрешать мертвецов, создавая их нанореплики. В Диккенсленде я сам видел нанореплику Чарлза Диккенса. Выглядит, как живой.
— Нанореплики великих людей всего лишь воспроизводят внешнее сходство с оригиналом и некоторые способности, которыми они обладали при жизни. Нанореплика Менухина может с точностью до ноты воспроизвести любое из произведений, исполненных великим скрипачом при жизни. Нанореплика Пикассо с точностью до штриха воспроизведет любую из существующих картин великого художника. Но это только копии оригиналов, не способные к самостоятельному творчеству. Нанореплика Диккенса не сможет написать ни единой строчки, которой нет в произведениях ее прототипа. Они не могут создать ничего принципиально нового, потому что действуют в строгом соответствии с заложенной в них программой. Можно сказать, что это роботы, созданные из плоти и крови.
— И почти ничем не отличающиеся от живых людей, — добавил Ворный. — Единственный их недостаток: они не могут существовать вне информационного поля, которое не только заставляет миллиарды уинов сохранять форму тел нанореплик, но и руководит всеми их действиями.
— Да, это так, — кивнул я.
— Ну? — пристально посмотрел на меня Владимир Леонидович.
— Нет, — скорее, не протестующе, а испуганно затряс головой я. — Нет! — Я не хотел, не мог согласиться с той мыслью, к которой подвел меня майор Ворный. — Настя — живой человек!
— Она жива ровно настолько, насколько ты готов в это поверить.
— Нанореплики не способны принимать самостоятельные решения. Они лишены индивидуальности.
— А что, если кто-то просто хочет убедить нас в этом? Чтобы усыпить нашу бдительность. Для того и выставляются напоказ нанореплики известных людей, похожие на заводные куклы. А тем временем безукоризненно выполненные нанотвари постепенно заменяют живых людей.
— Не называй мою жену тварью, — не очень убедительно и совсем не агрессивно попросил я.
— Так ты согласен с тем, что она не человек?
— Нет.
Майор Ворный внезапно расслабился и будто оплыл в кресле. Даже лицо его утратило обычно присущую ему резкость черт.