Когда, конфузясь собственной паники, она закрывала за собой силовое поле, над головой у нее скользнула в темноте океанской впадины черная мантия. Охнув, Элен огляделась по сторонам. Тень зашла на второй круг. Сердце гулко стучало у нее в ушах. Да что же это, Господи? Что со мной?
— Кто?…
Никакого ответа, лишь шелест потревоженного воздуха.
— Эй! Кто здесь?
С мягким шорохом рядом с ней приземлился Сигурт, складывая за спиной черные кожистые крылья.
— Ага, — с заинтересованной улыбкой произнес он. — Так это вы, Элен.
Она в ужасе уставилась на него.
— Господи! Сигурт! Что вы вытворяете?! Вы же не способны летать! Это не игра!
— Напротив, — весело отозвался инопланетянин. — Вся Вселенная — игра. Гигантская гора фрагментов, а общую картинку этого паззла можно в любой момент поменять — спасибо чудесному программному обеспечению, вживленному в натренированное сознание. Я не эксперт, но разве не на этом основана вся межзвездная «навигация»?
Элен трясло.
— Вы не можете! Нельзя валять дурака во время перехода! Да черт бы вас побрал, в каждый данный момент наши жизни… наши жизни зависят…
— От нашего убеждения, что все кругом реально, — нисколько не раскаиваясь, закончил он и переключил тумблер виртуальных спецэффектов на рукаве комбинезона. Кожистые крылья исчезли.
— Ведь доступ к игрушкам из корабельной библиотеки можно получить, и не нарушая исчисления, так? Я просто играл. Я гораздо легче терран, а тяготения здесь и так немного. Я прыгал с крыш монументов.
Она закрыла лицо руками, испытав внезапное облегчение. Звездоплаватели живут в постоянном страхе, как моряки в океанах. Пока не произойдет срыв, не поймешь, как давит, зашкаливает, штормит…
— К вашему сведению, Сигурт, нет никакого программного обеспечения, во всяком случае такого, как вы его понимаете.
— Я знаю, что мы поддерживаем все это. — Тонкой и бледной, словно тень, рукой он обвел трюм. — Между нами… я так и не понял до конца, как это делается. Все секреты у вас, терран. Правда, что членам экипажей звездных кораблей делают операцию на мозге?
Раса Сигурта отличалась поразительной клеточной регенерацией. Практически любую травму они считали чисто терапевтической проблемой. Земная хирургия и (хуже того!) генные технологии явились для них ужасным шоком.
— Никакой хирургии. Никаких имплантантов. Скорее, новый тип тканей. Для начала нужно, чтобы ваш мозг был с ними совместим. Вы сами способны бодрствовать потому, что похожи на нас, Сигурт, но вы, так сказать, натурал. А мы прошли курс подготовки, которая заставляет наш мозг наращивать дополнительную нейронную архитектуру, которая… э… которой не существует в обычном пространстве…
— Не то вы были бы гидроцефалами-элоями с головами размером с тыкву.
Она кивнула, хотя понятия не имела, кто такие элои. Они сидели, поджав колени, словно фигуры на фреске.
— Извините мои дурачества, Элен. Я напугал вас. Кажется, я схожу с ума от скуки.
— Или плохо реагируете на расистские шуточки, Бэтмен. Рассмеявшись, Сигурт почесал ухо.
— Бэтмен! Полумаска, забавный плащик… Если уж подыскивать сравнения, мы больше похожи на плащеносных ящериц, чем на летучих мышей.
Элен задумалась. Шутник Сигурт знал: кто-то навещает артефакты, но поскольку был лишь вторым помощником суперкарго и не принадлежал к экипажу, не мог уловить, кто именно.
— Я навещала Загробную Жену, — сказала она вслух. — Мне не дает покоя мысль о призраке на борту. Вам о ней что-нибудь известно?
Инопланетянин пожал плечами.
— Например?
Гробница припала к земле, как огромный терпеливый зверь. Древние артефакты подсматривали из сумрака, силуэты расплывались в смутное подобие жизни.
— Сколько ей было лет? Она молода?… У нее был любовник?
— Вдовы — угроза сплоченности общества, — ответил инопланетянин. — Пережиток партнерства следует нейтрализовать, иначе возникнут мезальянсы, споры из-за наследства. Следовательно, вдова должна снова выйти замуж, без вреда для семьи. Она должна вступить в брак… с гробницей.
— Звучит очень по-человечески. Надим пришел бы в ужас. Сигурт как будто задумался.
— У древних лар’зцев были государственные архивы, — сказал он наконец. — Еще они хранили счета. А вообще-то мало что записывалось. Боюсь, нам известно немногое. В склепе есть барельефы, но это предмет высокого искусства, а потому не дает достоверных сведений. Кроме того, сюжет придумала не она. Фрески — мемориал, заказанный ее мужем.
Элен хотелось спросить, как звали ту женщину, но она испугалась, что это прозвучит бестактно или окажется культурным табу. Ей в голову пришел другой вопрос:
— Правильно ли называть ее призраком? Или для древних лар’зцев это слово означало что-то другое?
— Разумеется, отчасти то же самое, отчасти — другое. Извечный крик одного разумного двуногого другому. — Сигурт усмехнулся: — Попробую объяснить… На моей планете верят, что люди способны — как бы это сказать — в некоторые моменты, на определенных перекрестках жизни оставить себя. Ты остаешься, а жить продолжает кто-то другой. Говоря о «призраках», мы имеем в виду того, кто остался, а не… дух кого-то, кто физически умер. Понимаете?
— Да, — Элен была удивлена и тронута. — Кажется, да.
Ей казалось, что после этого разговора она лучше узнала Сигурта. Между ними — навигатором и известным на всю Диаспору археологом — возникла некая связь, неожиданная, но реальная.
Страну без времени нельзя увидеть извне. Нельзя оглянуться и сказать: «Там я был» или «Вот, что случилось». Все «случившееся» во время перехода обречено исчезнуть, как сон, стоит им выйти в нормальное пространство. Пока «Пиратка Дженни» двигалась без движения, направлялась к концу без конца, в парадоксальном мгновении. Напряжение на борту росло. Активный Состав терзала раздражительность, отодвинувшая на задний план призрак и кошмары Рафа, а также мелкие интрижки. К Сигурту, чье бодрствование было частью их бремени, они теперь относились не как к диковине, а как к требовательной кошке. Прозвище Бэтмен всем набило оскомину.
Картер летал на звездолетах с самой первой навигации в космических морях и, конечно же, различил письмена на стене.
— «Пиратка Дженни» — безлошадная повозка, — стенал он, горюя по залитым солнцем зеленым стенам, мшистой земле, полированной березе. — Вскоре все это исчезнет, все уйдет в прошлое. Пассажиры будут сами себя перевозить, а мы устареем.
— Заткнись! — одернула его Элен. — Заткнись, заткнись, заткнись! Я пытаюсь сосредоточиться…
Она смертельно боялась, что совершила ошибку. Она раз за разом перепроверяла коды в поисках хотя бы какого-то следа призрака (должен же быть какой-то след!), не находила ничего, но знала, что упустила нечто важное.
Ошибка. Ошибка! Воспоминание, что на завершающей фазе полета она всегда так мучится, нисколько не утешало.
— А как же грузы? — подняла глаза от пасьянса роскошная красавица Симона, их старший инженер. — Кто будет перевозить грузы, доктор? Кто, как не мы, станет тащить их через бесконечную пустоту? Черт, подумай только, какие мощности им понадобятся!
— Не ругаться! — вставил Раф, который всегда оживлялся, когда остальные делались угрюмыми, и сейчас сделался мелью, скалой, ненавистной помехой рейса.
— А пошел ты!..
— А если какой-нибудь свихнувшийся киборг нарушит Конвенцию? Или создадут разумную нанотехнологию и начнут впрыскивать искусственный интеллект в материю? — продолжал апокалиптически настроенный Картер.
— Ну и что, черт побери! Ты не станешь лишним, ты же врач.
— Эй, полегче с ругательствами!
— Не сходится, приятель. Если это будет настоящий искин, его наделят гражданскими правами, и никто не сможет заставить его что-то делать против воли. Мы возьмем его к себе в профсоюз, и он окажется на нашей стороне…
Опустив чернобархатную голову на тонкие руки, инопланетянин тихонько вздохнул. Все семеро восприняли это как возмутительное оскорбление. Они бы набросились на Бэтмена и разорвали в клочья, вот только знали, что за такое преступление придется жестоко поплатиться. Элен предпочла сбежать к терминалу бортового компьютера. Господи, пусть это уже кульминация! Пусть мы вот-вот перевалим через вершину, это невыносимо.